Вроде бы вот только месяц прошел, а мы снова на пороге поста. И вообще кажется, что пост был все лето. Впрочем, оно и понятно, потому что ранняя Пасха и долгий Петров, апостольский пост. И вот теперь Успенский.
Тут можно, конечно, запустить привычную в сетевых разборках нотку: как же так, лето, самое время отдохнуть, набраться сил, витаминов, впереди сезон простуд, ОРВИ и гриппов. Но стоп: при чем тут пост? Что он может отменить в жизни христианина? Человек, далекий от Церкви, не постящийся и не заглядывающий в календарь, и так будет жить, как жил, в привычном ему ритме и с привычным рационом. А что произойдет с нами?
Загонят в загон, отлучат от воли, посадят на цепь? Тогда это как минимум очень странное понимание поста: в пост я человек добродетельный, питаюсь зеленью и рыбкой в положенные дни, а после него вдруг полнолуние, и я покрываюсь шерстью?
Когда-то я задал себе сам вопрос: зачем мне необходим пост? Ну, вот молочное я в жизни вообще почти не ем и не пью, из мяса в моем рационе бывает разве что только курица, да и та – нечасто, да и вообще по большому счету я не особо прихотлив, мне не важно, есть ли что-то скоромное на столе или нет. Жареную картошку больше всего люблю. О! Прекрасно же! Вот и постная вполне себе еда, никаких нарушений. И мне хорошо, и по «закону» – чистенький.
Смех смехом, но в этих размышлениях я, кажется, сам с собой очень легко договорился. Сам себя убедил, что я пощусь и ничего не нарушаю. Мне стало комфортно и хорошо, жизнь продолжается, сколько там в календаре? Две недели? А что изменилось во мне, кроме содержимого желудка на какой-то короткий срок? И ведь на самом деле по поводу еды я совершенно не зря тут размышления эти привел. Какое первое чувство накануне всякого поста, какой первый вопрос бывает в разговоре в храме? Правильно, о еде.
Да, далеко не всегда и не со всеми бывают эти разговоры, но все же хлеб наш насущный – это совсем не отвлеченное прошение Бога в прекрасной ежедневной молитве о том, что нам нужно в день грядущий, это и вполне конкретное «что я буду/не буду есть». Установили: хранение себя, воздержание от скоромной пищи – не есть цель поста. Во всяком случае, основная. Кому-то по состоянию здоровья просто противопоказано отказываться от многих продуктов.
Но вот что я могу реально полезного сделать для своей духовной жизни, в чем мне поможет пост? Может быть, вернуться на фарватер, вспомнить, что в море житейском тоже вообще-то должны быть буйки, что я нередко за них заплываю, что в мире стихий я песчинка, и куда меня понесет ветер в открытом плавании, вопрос вообще-то очень большой и важный.
Потому что важно, чтобы не понесло. А еще мне думается, что пост – это такая лампочка, которая на короткое время каким-то чудом сама включается в моей темной комнате. Темной настолько, что я почти забыл, где из нее выход и где, в конце концов, выключатель, чтобы уже самому как-то наладить освещение в этом пространстве.
Не забирают у меня любимую еду, привычный образ жизни, интересный фильм, встречу с друзьями, не сажают меня на диету, не вручают Псалтирь и скорбное выражение лица. Пост – это шанс остановиться и посмотреть на себя самому и по собственному решению.
Это действие, которое может состояться только при условии собственной воли: это я себя могу ограничить в чем-то, от чего-то отказаться, с чем-то, а еще важнее, с кем-то примириться и еще, конечно же, довериться. Тому, кто очень хотел бы, чтобы в моей жизни были минутки и мгновения честности. Не с Ним, а с самим собой.
С Ним нельзя быть нечестным, так же бессмысленно от рентгена скрывать больной орган, ведь иногда даже: «Выйди от меня, Господи, ибо я человек грешный» – это честнее, чем просто договориться с совестью в обход Бога и думать, что ничего и не случилось.
Пост – это время честности, потому что это осознание и принятие того, что мне плохо, когда мне некомфортно.
Потому что некомфортное состояние чаще всего наша объективная реальность, а вот иллюзия, что все хорошо и нормально при полном разладе во всей жизни, – это самообман, причем очень опасный.
И единственный вопрос, который Господь может помочь решить в осознании себя в этом мире, – это вопрос: что я могу сделать? Не вопрос Чернышевского в пустоту к кому-то: что делать, а именно что я могу сделать. И в этом смысле все то, что связано с постом, те действия, которые мне в нем даны: воздержание, терпение, смирение, – это вспомогательные инструменты. Другое дело, что из них мне будет нужнее.
Если с больным желудком человек не может без молочного, то зубовный скрежет и упорство «а я все равно не буду есть или пить» может привести к унынию и обиде. Потому что сохранить себя от невидимой глазу грязи иногда проще со стаканом молока, чем при помощи упрямства и неумного, строгого следования букве. Потому что пост – это упражнение в сохранении равновесия, а не длительный марафон к бутерброду в день праздника.
Можно прекрасно и исправно ежедневно читать Псалтирь где-нибудь при тусклой лучине, но если глаз слеп при дневном свете к боли другого человека, если ухо реагирует на колокольный звон, но при этом не слышит просьбы ближнего, то всякий пост – это в лучшем случае ролевая игра, а в худшем язва лицемерия на душе. И для уврачевания ее нужны будут не сотни поклонов или строгая епитимья от батюшки, а те уроки, которые иногда преподает Сам Господь.
Успенский пост предваряет праздник Успения Пресвятой Богородицы. Церковь вспоминает об окончании земной жизни Божьей Матери и Ее исходе в мир горний. А еще это напоминание о том, что сама жизнь Пречистой Девы по сути своей была постом в истинном смысле этого слова. Предсказанное Симеоном пророчество было тем знанием, с которым Она прошла через всю Свою жизнь. И знание это было Ее крестом, прежде чем на Кресте голгофском был вознесен от земли Ее Сын.
Неслучайно и сам Успенский пост начинается с воспоминания о Кресте праздником Происхождения (Изнесения) честных древ Животворящего Креста Господня.
И где-то в своей строгости этот пост повторяет саму жизнь Богородицы. Жизнь – венцом которой была встреча с Сыном и Богом, вознесение от которой стало свидетельством о том, что род человеческий обретает особую Молитвенницу, присутствие Которой на земле не завершилось с Ее земной кончиной.
Иногда вот спрашивают: но ведь это же радостное событие, Матерь Божия обретает вечную жизнь в Царстве Небесном, возносится в мир горний телом, соединяется с Сыном, что тут может быть грустного и почему мы должны как-то по-особенному готовиться к этому?
Все это верно. Но задумайтесь: меняется ли жизнь целой семьи, в которой один из ее членов вдруг тяжело, а иногда и смертельно заболевает? Да, если мы христиане, мы верим, что смерть – это не конец, но мысль о предстоящей разлуке все равно не оставляет, а иногда становится и ключевой в привычном течении жизни, меняя ее полностью. И тут важно понять, как в этой ситуации можем жить мы, можем ли мы измениться и в какую сторону. Разве не было печально тем, кто расставался с Богородицей здесь на земле, разве они не знали, что Она готовится не к смерти, а к встрече?
И тем не менее… Иногда боль от разлуки способна укрепить человека в его усилии и старании стремиться к долгожданной встрече. Идти через время и испытания жизни к этой встрече бывает тяжело, а иногда и нестерпимо больно, но если это путь любви, то каждый уходящий день – это напоминание о том, что мы его проходим не в одиночестве, а вместе с теми, кто ждет нас в конце этого пути, с Тем, кто ведет нас этой дорогой, с Той, что незримо сопутствует нам во всех ее сложностях.
