Протоиерей Андрей Ткачев
Остались имена и даты на крестах
У тех, кто в землю лёг и ожидает Чуда.
Какое имя будет на устах,
Когда я буду уходить отсюда?
Земная любовь рождается там же, где и слёзы, в глазу. Нужно видеть, чтобы любить, и пословица «Глаз не видит, сердце не болит» в этом отношении оправдана. Но это не главный вид любви. Куда дороже чувство, не зависящее напрямую от зрения. С таким чувством связана вера. Мы не видели Христа телесными глазами, однако любим Его. Слово о Нём через слух вошло в наше сердце, и с тех пор наша жизнь самым серьёзным образом изменилась. Глаза здесь ни при чём. Это вполне относится к усопшим, к людям, которых мы не видим, но продолжаем любить.
Для любящего человека умерший подобен уехавшему в далёкую и длительную командировку. Ты не видишь его, но ведь сердце не обманешь. Оно чувствует, что любимый тобою жив. Оно зовёт тебя молиться.
Мне всегда жутко думать о том, что миллионы людей, верующих во Христа, не молятся об усопших. Это протестанты. Они оправдывают свою позицию тем, что в Евангелии нет прямых повелений для такой молитвы. Как будто Христос имел целью строго регламентировать нашу жизнь. Как будто Он принёс нам не дух свободы, а новые законные требования, тысячу новых «можно» и «нельзя». Неужели Он Сам не сказал, что Бог наш не есть Бог мёртвых, но Бог живых. Ибо все живы у Бога (Мф. 22, 32)? А если так, то разве есть запрет на молитву о живых?
Граница между живущими здесь и ушедшими «туда» протестантам представляется непреодолимой каменной стеной. Дескать, человек прожил свою жизнь, и теперь невозможно повлиять на его участь, бесполезно Богу о нём молиться.
На самом деле граница между нами и ими весьма прозрачна. Сквозь неё видно всё, что делается по обе стороны, если духовное зрение обладает достаточной остротой. Неумирающее чувство любви к усопшим заставляет молиться Богу, Который и Сам есть Любовь, о милости к закончившему земную жизнь человеку.
В духовном мире, кроме Христа и Богоматери, ещё нет целых людей. Там есть только людские души. Душа без тела — это не человек, но лишь душа человека. И тело без души — всего лишь тело человека. Смерть разрывает нас на части, и снова целыми мы станем не раньше, чем начнётся Страшный Суд. Ещё никто не выслушал из уст Христовых окончательное слово. Никто не отослан в ад. Никто вполне не блаженствует. Только после воскресения тел вечность вступит в свои права, и одних людей обнимет огонь, а других встретит торжествующий голос ангельских хвалений.
До этого часа души предчувствуют будущее и предвкушают, одни — радость, другие — муку. Молитва в это время нужна как никогда.
В Апокалипсисе Христос назван, кроме прочего, имеющим ключ Давидов. Если Он затворит, то никто не отворит. И наоборот, отворённое Им никто не может затворить. Протестанты спешат затворить для усопших двери Божьего милосердия, хотя чаша долготерпения ещё не полна, времена благодати продолжаются, и Сам Христос ещё не сказал последнего слова о конкретном человеке.
Ладно бы речь шла о людях, не молящихся вообще. Их много таких, не могущих разлепить уста, чтобы сказать: «Господи, помилуй». Но в случае с протестантами речь идёт о людях верующих. Они читают Писание, призывают Отца, стараются исполнять волю Сына.
Исключить же из своих молитв братьев и сестёр, умерших раньше нас — всё равно, что выколоть себе глаз или отрезать руку. Тогда нужно перестать молиться о ком бы то ни было. Пусть каждый в полной мере отвечает за себя. Болеет человек — пусть болеет. Такова воля Божия, пусть страданием искупает грехи. Но ведь мы так не делаем. Мы научены носить тяготы друг друга и так исполнить закон Христов. Мы научены вступаться друг за друга, и лучшим способом помочь, защитить, вмешаться всегда была молитва.
Церковь — это Тело. Живые и усопшие не видят один другого, как и волосы на голове не видят кожу на подошвах ног. Но всё тело, от темени до пят, питается одной и той же кровью. Церковь — это Лоза. Не все ягоды прикасаются друг к другу, но все питаются одним и тем же соком. Усопшие христиане — члены того же Тела Христова. Лишать их молитвы — то же, что отбирать хлеб у детей. Они и беспомощны, как дети. Их глаза, во много раз превосходящие количество звёзд, сияющих на небе, из духовного мира с мольбой и ожиданием смотрят на нас.
Конечно, почившие люди потеряли возможность деятельного изменения. Для них прошло время трудов. Но их души не лишились способности впитывать благодать, и для них ещё не настало время воздаяния.
До чего ты красива, кроткая и простая, не любящая много говорить, знающая толк в вещах самых главных, Святая Церковь Православная. Благодаря тебе на Страшном Суде мы услышим благодарность от всех тех, о ком с любовью молились. Мы и сами по смерти надеемся утешаться молитвами тех, кто нас любит и верит в Бога.
Впрочем, главная наша надежда на Иисуса Христа — Праведника, на Его Крест и Воскресение. А всё остальное — десерт на Его трапезе. Зато какой вкусный десерт, и до чего слепы те, кто не хочет есть сладкое из рук Великого Господина, приготовившего великий пир.
