И у откровенности есть свои пределы… Цветы любит тот, кто уважает в них тайну, кто, заметив ее, благоговейно сдерживает чрезмерный интерес и нетерпение.
Пусть листья опадают. Дерево питается глубокими корнями. Я не переживаю из-за того, что скрыто от меня и не требует моего вмешательства. Я беспокоюсь о том, чтобы не высох источник в моем саду, а жаждущие корни найдут путь к воде.
Меня не спрашивают, сколько еще будет существовать мой сад. И это совсем не должно беспокоить меня. Придет время – и деревья срубят те, кому это будет поручено. От меня же потребуют ответ в одном: были ли в тот момент на деревьях моего сада свежие цветы, или же, обольщенный чувством близкого конца, я позволил себе думать о том, что мне не принадлежит, – о времени и судьбе. Я буду растить цветы, а судят пусть те, кому это поручат.
Я считаю потерянным тот день, в который не позаботился хотя бы об одном дереве, требующем моей помощи. Даже если я посадил десять новых деревьев, но оставил без внимания что-то худое в моем саду, – день прошел напрасно. Заботиться о приобретении нового, не охраняя старого, не отдавая всех сил и внимания лечению болезней, – значит обрекать все на порчу. Сохранить – и только потом приумножить.
Я боюсь плениться тайной моего сада. В нее ведь тоже можно влюбиться до ослепления – и навсегда спрятаться от людей, наглухо закрыв двери для приходящих, отдохнуть под тенью разлогих крон… Самолюбие может в один миг погубить даже самый прекрасный сад.
Мой сад нуждается не в восхищении, а в любви. И эта любовь должна иметь достаточно мужества, чтобы отсечь всякую ветвь, не приносящую плода, срубить дерево, мешающее другим, вскопать почву, окаменевшую на палящем солнце. Мой сад не идеальный, он требует много труда. И в этой честности заключается милосердие.
Порой мне так не хватает силы молчания. Ведь цветы, выращенные твоим трудом, сами расскажут о главном. Их молчание сильнее слов. Их аромат лучше всяких убеждений лечит равнодушие.
В тишине уходящего дня рождается истинная надежда… Рассвет начинается не с первыми лучами утренней зари, а еще тогда, когда последние отблески багрового заката напоминают, что сегодня уже отходит в прошлое, и где-то там, напротив, далеко за горизонтом, рождается завтра, прорастает надежда…
Иногда совсем неожиданно возвращается зима, и жгучий холод немилосердно опаляет все, что поспешило довериться первым проблескам весеннего солнца… В такие моменты познаешь мудрость терпения, сохранившую нежные пагоны от неминуемой гибели. И как хорошо, что цветы не спешат доверять изменчивым порывам южных ветров: какими горячими они бы не были, все равно не задержатся надолго… Настоящая весна начинается не с силы, а с верности.
От камней не требуют тепла. Но, опаленные полуденным солнцем, они и после заката могут долго согревать приходящих к ним ночью. Камни действительно важны, но важнее то, что делает их полезными. Главное, чтоб в полдень на твоем горизонте светило яркое солнце, оно подарит надежду пережить холодную ночь. И, заботясь о камнях, не забывай о свете – он сделает их полезными.
Познав жажду палящего зноя, я полюбил прохладу тенистых деревьев в саду. Раньше солнце было для меня безразлично, а тень пугала. Раньше я не знал, что такое жажда. Теперь же я научился по-настоящему ценить солнце. Ведь оно радует знающих меру и время.
Соловьи поют не там, где их ждут или кормят, а там, где умеют молчать. Они бесполезны для тех, кто научился только говорить, но многому научат умеющих слышать…
Небо не плачет, оно порою скучает, порой сетует на безразличие уставших людей. Оно никогда не требует внимания, лишь иногда напоминает о себе глухими раскатами весеннего грома. Оно помнит прошлое, молчаливо принимает настоящее и не печалится о будущем. Безмолвие неба хранит тайну. Имя ей – мир…
