Начиная со Страстной седмицы, которая посвящена воспоминанию о последних днях земной жизни Христа Спасителя, в праздник Пасхи и на Светлой седмице, Церковь не совершает панихиды по усопшим и другой гласной – то есть во всеуслышание – молитвы о них во время богослужений. Почему? Потому что это время сначала общецерковной скорби о страданиях и крестной смерти Христа Спасителя, а потом, соответственно, – время великого торжества и радости. И соответственно заупокойные возглашения в этот период неуместны.

Но нельзя сказать, что в какое-то время Церковь оставляет без молитвы и без поминовения своих чад либо из числа живущих, либо из числа почивших. На любой полной Литургии – то есть в Великий Четверг, в Великую Субботу, на самой пасхальной службе и во всю Светлую седмицу – совершается поминовение здравствующих и усопших за проскомидией, когда священник вынимает из просфор частицы и читает соответствующие молитвы, а уже после того, как совершается претворение вина и хлеба в Кровь и в Тело Христовы, ссыпает эти частицы в потир и снова всех поминает.

А вторник следующей после Светлой седмицы – это первый день, когда совершается поминовение усопших гласным образом, когда после Литургии совершается еще и панихида. И этот день становится днем общей радости – нашей и наших почивших близких, потому что мы, совершая о них заупокойные молитвы, в то же время призываем их разделить с нами ту радость, которой радуемся в этот пасхальный период. И слово «Радоница» со словом «радость» однокоренное.

В Киево-Печерском патерике есть такой эпизод, когда кто-то из отцов приходит в усыпальницу, где погребены почившие преподобные отцы Киево-Печерские, и восклицает там «Христос воскресе!» и слышит ответ: «Воистину воскресе!». Это как раз такой вот образ того, как разделяют радость о Христе Воскресшем почившие и ныне живущие.

О Радонице, как о специальном дне поминовения усопших, нашим соотечественникам известно довольно широко, а в некоторых областях России этот день является выходным. Более того, часто региональная власть ежегодно обязывает соответствующие службы организовывать дополнительные маршруты или рейсы общественного транспорта до кладбищ. Но несмотря на всё это у многих россиян прочно укоренилась традиция отправляться на погосты в праздник Воскресения Христова.

Практика показывает, что на кладбище в Пасху едут те, кто не были в храме и не встретили это величайшее торжество. Фактически у них происходит некое замещение, когда вместо того, чтобы идти в храм, они едут на кладбище. Я думаю, что во многом эта традиция, в значительной своей части, возникла в советские времена, когда люди Церкви были лишены – лишены не потому, что они вообще туда не могли попасть, а потому, что они как-то искусственно от нее были отторгнуты. И храмов было мало, и ходить в них было страшно, так и отвыкли. А душа вот чего-то такого требовала, некоего единения с миром духовным именно в этот день – на основании какой-то исторической, религиозной памяти, которая не до конца самим человеком была осознаваема. И поэтому люди устремлялись на кладбище. Сегодня, безусловно, эту традицию надо стараться изжить. Лучше все-таки быть на Пасху в храме, а на кладбище ехать уже на Радоницу.

С другой стороны, если предположить, что это монастырское кладбище или кладбище при храме, то, наверное, ничто не мешает и в день Пасхи, и в любой другой день подойти к какой-то из могил и пропеть там пасхальный тропарь или поприветствовать усопших тем же самым возглашением «Христос воскресе!». А специально предпринимать этот путь, тем более приводить могилы в порядок в это время, конечно, не стоит.

Существует множество суеверий, связанных с церковными праздниками, традициями и запретами. Одно из таких: в праздник Пасхи нельзя ехать на кладбище, потому что усопшие находятся на этом торжестве вместе с воскресшим Спасителем и таким образом, приходя к ним на кладбище, мы их с этого торжества как бы выдёргиваем. Конечно, никого и ниоткуда мы выдернуть не можем, как бы ни старались. Где находятся наши почившие, мы можем представлять себе лишь очень приблизительно, потому что любое наше знание здесь, на земле, о мире духовном носит весьма и весьма относительный характер. И если Господь где-то кого-то на каком-то торжестве собирает, то, очевидно, что собранные Им там и пребудут. А когда мы молимся о наших почивших, мы только лишь их душе доставляем определенную радость или облегчение. А если они сами достигли не только спасения милостью Божией, но и какой-то особой чести у Бога, то, молясь о них, мы сподобляемся от них, в свою очередь, молитвенной помощи.

Как быть, если, например, вот в эти дни, когда гласно Церковь не совершает поминовение усопших, нужно человека похоронить и устроить поминки? Естественно, чин погребения, или, как его обычно называют, отпевания, совершается и в эти дни. Однако он имеет свои определенные уставные особенности и носит пасхально-радостный характер. Бывали случаи, когда доводилось кого-то из наших прихожан отпевать на Светлой седимице, – удивительное ощущение от этого погребения на Светлой седмице…

Есть такая церковная традиция считать, что тот, кто отошел в иную жизнь на Пасху – это человек, сподобившийся особой милости Божией. Но мне все-таки кажется, что любое подобного рода объяснение должно согласовываться еще с какими-то прочими обстоятельствами, ведь на Пасху умирает множество людей и среди них есть не только благочестивые. Одно дело когда в день Воскресения Христова умирает христианин, который старался жить по Евангелию, стремился к Богу, каялся, боролся, мы можем усмотреть в это какую-то особую милость Божию. А другое дело, когда в этот день умирает откровенный безбожник, хулитель имени Христова… Автоматически распространять это на всех нельзя.

Приходилось слышать также поверье, что умерший в Пасху, либо на Светлой седмице, предстает на суд Божий без мытарств. На мой взгляд, даже рассуждать на эту тему не стоит. Во-первых, о мытарствах мы знаем, в частности, из видения блаженной Феодоры и отчасти, может быть, из явленного в свое время преподобному Антонию Великому. Но все видения такого рода, бывшие святым, носили, как это называют богословы, некий педагогический характер, то есть нам показывалось, в доступных для нас формах и образах, реальность иного мира. И показывалось так, как человек мог это вместить и передать прочим людям. Утверждать же, что человек именно так проходит этот путь, мы не можем. Проходит ли он мытарства как некие станции, как это изображено у блаженной Феодоры, или же проходит так, как это рассказывает преподобный Антоний Великий, который видел некоего великана, на разных уровнях увлекающего людей вниз. В целом, наверное, можно говорить, что в мытарствах человек сталкивается с некими препятствиями, которые еще в земной жизни мешали ему на пути к Богу и к небесному восхождению.

Во-вторых, от нас не зависят день, дата, мгновение нашей смерти, мы же не можем заказать себе смерть на Пасху. Зато от нас зависит совершенно другое: насколько можно не грешить и приносить Богу покаяние в том, в чем мы уже согрешили.

Точно такой же праздный характер имеют попытки определить на основании внешних факторов сподобился ли умерший милости Божией нет. Если мы знаем, как этот человек жил и видим в его жизни какое-то основание для того, чтобы надеяться на милость Божию и на спасение для него, или же замечаем, что его близкие становятся в своей христианской жизни более усердными, более ревностными, это косвенным каким-то образом свидетельствует о милости Божией к нему. Опять же какой тут принцип? Если у нас есть силы быть здесь некими ходатаями за него, подвизаться за этого человека, то можно быть уверенными, что к этому нас в какой-то степени подвигает и Господь, Который Сам хочет явить милость, а в нас как бы ищет для этого повод.

Вот эта мысль о том, что Господь как бы ищет повод, чтобы явить свою милость человеку, встречается у двух авторов, живших в разное время и никогда друг друга не читавших: у святителя Феофана Затворника и у афонского старца Иосифа Исихаста. И они примерно одними и теми же словами об этом говорят: Бог ищет повод помиловать человека. В каком смысле эти слова надо понимать? То есть Бог ищет повод не для того, чтобы осудить, но чтобы помиловать – таково направление воли Божией по отношению к человеку. Оговорюсь: конечно, вот это выражение, «Бог ищет повод», носит условный характер. Всё, что мы говорим о Боге, крайне несовершенно, Как говорил преподобный Исаак Сирин, слова – это орудия века сего, а молчание – таинство века будущего.

Почему Церковь устанавливает особое поминовение усопших, в том числе с особым чином, называемым парастас, несколько раз в году? У святых отцов есть такое сравнение: молитва частная – это лодочка, на которой человек сидит и гребёт в одиночку, а молитва церковная – это корабль, на котором есть паруса и множество гребцов. Каждый из нас сам должен о своих почивших помнить, должен о них молиться, но тем не менее необходимо, чтобы в течение года было несколько таких богослужений, за которыми молится практически вся Церковь. И, с одной стороны, для нас это – некая школа молитвы, напоминание о молитве, и в то же время возможность исполнить свой христианский долг любви. То есть в этот момент вся Церковь в лице ее ныне живущих членов собирается для того, чтобы помолиться обо всех тех членах Церкви, которые уже почили. Вот в этом смысл парастаса.

Существует заблуждение, что в дни сугубого поминовения усопших, Церковь молится также и о тех людях, которые самостоятельно ушли из жизни, то есть о самоубийцах. Конечно, это неправда: таких дней, когда бы Церковь молилась о самовольно живот свой скончавших, просто нет.

Откуда это поверье появилось, в чем его основание, понять очень легко. Наверное, нет более страшной скорби, чем когда кто-то из близких уходит из жизни таким образом. И хочется найти утешение в молитве за такого человека и очень хочется придумать какой-то повод, в связи с которым эта молитва в Церкви все-таки была бы разрешена. Но нет такого повода. За них нельзя даже свечу поставить.

Но здесь есть два момента. Если речь идет о человеке, который был психически болен, и это подтверждается соответствующими медицинскими документами, то ему может не вменяться то, что он совершил, так как люди с определенными диагнозами могут покончить с собой в состоянии умопомрачения, или парализованной болезнью воли, когда нет сил воспротивиться ни действию темных сил, ни какому-то стрессу, ни состоянию депрессии. В таких случаях вопрос о возможности отпевания человека выносится на рассмотрение специальной епархиальной комиссии.

Для родственников и близких тех, кто совершил самоубийство не по причине психического заболевания, можно предложить молитву преподобного Льва Оптинского, которую он дал одному своему ученику, сильно скорбевшему об отце, наложившем на себя руки. Она содержит некое утешение для читающего и, безусловно, каким-то утешением будет являться и для ушедшего из жизни таким вот страшным образом. Но лучше эту молитву не начинать читать самому, а придти в храм и взять благословение у священника.

Кроме того, могу посоветовать в память о человеке совершать милостыню, совершать какие-то дела добрые – именно ради него. Безусловно, не просить у тех, кому мы благотворим, чтобы они помолились о нем и не навлекать на них таким образом искушения, потому что замечено, что с людьми, которые вопреки церковным установлениям о самоубийцах молятся, что-то очень тяжелое и страшное происходит. Во-первых, потому, что они берут на себя сверх меры человека, а во-вторых, потому что в этом есть некая гордость и желание быть добрее Церкви, милосерднее Церкви. А это ничем хорошим закончиться не может.

Преподобный старец Паисий Афонский рассказывал об одном человеке, которого неоправданно, безвинно за что-то задержали, – это было, скорее всего, во время войны, – его долго истязали, и он, находясь под влиянием страха и ужаса новых мучений, улучил момент, когда его куда-то переводили, и бросился со скалы вниз. К нему отнеслись как к самоубийце: не отпевали, не хоронили на церковном кладбище. Но старец Паисий говорит, что, конечно, никто из нас не знает, какова его участь и, может быть, Господь будет милостив к его душе и не вменит ему этого греха, совершенного от страха. А потом дает совершенно неожиданное объяснение такой вроде бы жестокости Церкви, которая и в данном случае не совершает поминовение: когда человек искушается мыслью уйти из жизни, есть что-то, что его все-таки удерживает. И как раз одним из таких удерживающих факторов становится мысль, что это – страшный грех и что Церковь поминать не будет. А если мы к этому смягчим отношение, то для огромного количества людей сами откроем эту дверь, что будет как раз не милосердием, а жестокостью.

К сожалению даже очень многие воспринимают отказ Церкви поминать самоубийц, как отторжение, будто мы поставили на человеке печать погибели. Но Церковь не может делать ничего, что являлось бы просто знаком отвержения. Точно так же, как отлучение от Церкви совершается не для того, чтобы наказать человека и погубить его – но чтобы заставить образумиться и вернуться, покаяться. Вот эта кажущаяся жестокость на самом деле – дело милосердия по отношению к живущим и искушающимся помыслом о самоубийстве, ну и в какой-то степени к тем, кто ушел так ушел из жизни, потому что они получают вот такое какое-то наказание, но при этом могут милости Божией сподобиться, потому что суд Божий ни о ком не известен.

Сегодня у духовенства нет единого мнения в отношении отпевания и заупокойного поминовения тех людей, которые не были воцерковлены. Одни считают, что раз люди сделали такой выбор при жизни, то есть сами отказались от Бога, то мы не имеем права эту волю нарушать. Другие говорят о том, что человек мог заблуждаться, а теперь, когда он уже предстал пред Богом и сам себе ничем помочь не может, наш долг – помочь ему. Лично мне гораздо ближе второе мнение. Но не дерзну опираться только лишь на какой-то свой опыт или взгляд, которые тоже могут быть ошибочными. Я опираюсь на те же самые чины поминовения усопших, которые у нас в Церкви есть. Почитаем каноны, которые в дни поминовения усопших звучат в храмах, вслушаемся в песнопения, которые поются. И мы поймем, что там идет речь не только лишь о тех, кто прожил благочестивую жизнь, не только лишь о тех, в отношении кого у нас нет никаких сомнений, но и в отношении всех, кто так или иначе своею смертью скончался и был крещен.

Да, действительно в священнической практике известны случаи, когда спеть на отпевании «Со святыми упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего», или произнести на кладбище поминовение за всех погребенных, не удавалось. То человек начинал заикаться, запинаться, или ему отказывал прекрасный выученный голос, и певчие тоже никак не могли подхватить – и в результате такая молитва так и не была произнесена. Но тем не менее обычно мы поминовение всех усопших православных христиан в Церкви совершаем. Каков суд Божий о том или ином человеке, мы, естественно, знать не можем, но сколько у нас есть в истории, в Предании Церкви свидетельств о том, что человек, живший дурной жизнью, и уже от Церкви отошедший, по молитвам своих сродников, порой каких-то святых мужей или жен, сподоблялся милости Божией.

Есть такое шуточное выражение «быть святее Папы Римского». Вот не надо пытаться быть чрезмерно каким-то строгим и определять, кто спасся, кто не спасся, кто сподобился милости Божией, а кто нет, потому что не нам об этом судить. Вот умер человек, он был крещен, мы не имеем свидетельств того, что он ушел в секту, ушел в какую-то другую религию, или уклонился в ересь или же был явным безбожником, всю жизнь Бога и Церковь проклинающим, по любви к нему – можно его поминать.

Конечно, если мы знаем, что человек занимался в своей жизни какой-то темной деятельностью, например, был колдуном, вот его поминать не стоит – не надо на себя брать такой страшный крест. Если человек был каким-то отъявленным злодеем, негодяем, убийцей, тут надо смотреть уже на свои конкретно силы. Готов ты на себя этот крест взять? Потому что даже если ты напишешь записку, то так или иначе на себя этот крест взвалишь. Замечательный афонский подвижник, иеросхимонах Ефрем Катунакский, который буквально жил Литургией, на протяжении долгих-долгих лет, десятилетий совершал ее каждый день, рассказывал о своем опыте молитвы за родного брата – колдуна и чернокнижника. Каждый раз за эту свою молитву старец получал, как он выражался, затрещину или подзатыльник, и понял, что нельзя этого делать. Когда брат скончался и естественным образом прекратил заниматься магией, иеросхимонах Ефрем потихоньку вновь стал его поминать и почувствовал, что уже может это делать. Вот есть и такой опыт, и на него, пожалуй, тоже стоило бы оглядываться.

Итак, что же христианин обязательно должен знать о поминовении усопших? В первую очередь то, что заупокойная молитва является его христианским долгом, долгом его любви. Ведь они сами уже ничего в своей жизни изменить не могут, но наша молитва что-то в их нынешнем загробном бытии и их участь в вечности, до момента Страшного Суда, может изменить. Как и в какой степени, мы не знаем, но как дело любви к ним мы творим о них молитву.

Еще нужно знать о том, каковы бывают виды вот этой заупокойной молитвы. Прежде всего и самое главное – это поминовение за проскомидией и за Божественной Литургией. Это может быть записка, поданная перед конкретной Литургией, либо «сорокоуст» – то есть поминовение на сорока проскомидиях и Литургиях. Это может быть полугодовое подобное поминовение, годовое, в некоторых случаях это может быть какое-то даже бессрочное, если в храме таковое совершается. Еще один вид заупокойного поминовения – это панихида, она практически каждый день совершается в наших храмах. Для этого тоже нужно прийти в храм, подать записку с именем усопшего, и священник, совершающий панихиду или литию, помолится о нем. Конечно, лучше всего, чтобы мы не просто приносили записки, и уходили, как будто это дело нас не касается, а принимали участие в этих богослужениях: постояли на Литургии, на панихиде и вместе со священником помолились о близких.

Заупокойная лития – краткое заупокойное моление – как правило, оно совершается на кладбищах или в период Великого поста, в будние дни.

Хороший также способ поминовения усопших – Псалтири, которую человек может сам читать дома. В некоторых монастырях также принимаются записки для поминовения на Псалтири, которая читается по здравствующим и усопшим.

Мы можем за близких читать и канон об усопшем – он есть во многих молитвословах, и в интернете его можно найти. И, наконец, так называемый, акафист о единоумершем. Этот акафист читается не о разных людях, а об одном человеке, как правило, он читается сорок дней после смерти, и есть традиция читать его за сорок дней до годовщины смерти человека. Но в принципе, наверное, ничто не возбраняет читать его в какое-то другое время. Этот акафист очень глубокий, трогательный, умилительный, и он огромным утешением, безусловно, является для тех, кто скорбит об ушедших, а также и для самих ушедших.

Помимо этого, безусловно, нужно знать, что когда человек умирает, должен быть прочитан канон на исход души, если этот человек долго страждет и душа не может разлучиться с телом, есть еще канон, который читается о долго страждущем. Идеально, когда это может сделать священник, но если священника невозможно в этот момент пригласить – то это могут сделать домашние и близкие. Существуют специальные Последования, которые должны читаться сразу по преставлении человека. В них входят канон по исходе души и Псалтирь о упокоении, которые читаются друг за другом.

И, безусловно, нужно знать, что Господь в первую очередь слышит и принимает не молитву как форму, где одно следует за другим, и все слова стоят на своих местах, а молитву, которая идет от нашего сердца. Поэтому помимо установленных молитвенных чинов мы можем молиться своими словами, о самых простых вещах: мы можем просить, чтобы Господь простил нашему почившему сроднику или другу все его согрешения, которые он совершил здесь на земле вольные и невольные, и чтобы сподобил Своей милости и Небесного Своего Царствия. Об этом можно молиться своими словами, на всяком месте, в любое время, и вот я всегда советую людям, которые только-только пережили потерю близкого человека, чтобы они обязательно эту молитву как можно чаще совершали. Как часто? А вот каждый раз, как вспоминается им почивший, каждый раз, когда сердце с болью сжимается, надо эти слова обязательно произносить. И опять-таки, и душа утешается и успокаивается, и самое главное, что утешается и успокаивается душа того, кто уже скончался.