Телефон звякнул. Сообщение: «Перешли, пожалуйста, нашим воинам».
И дальше – текст, с которым я абсолютно согласна, но не уверена, что могу его переслать. Текст носит назидательный характер, а кто я такая, чтобы наставлять взрослых мужиков?
Завязалась переписка. Я колебалась. Собеседница пишет: «Это из книги Валентина Бирюкова “На земле мы только учимся жить”».
А у меня есть эта книга! Купленная давным-давно, еще в пору моего воцерковления. Я подошла к полке, достала книгу и раскрыла наугад.
Раскрыла – и уткнулась взглядом в тот текст, который мне прислали.
Я раскрыла книгу на том самом отрывке, который меня просили переслать нашим воинам!
И я отправила сообщение командиру. Сопроводив рассказом о том, что ему предшествовало.
Вот этот текст.
«А потом этот человек спрашивает меня:
– Помнишь, вы договорились вшестером, чтобы никакого хульного слова никогда не произносить и друг друга ничем не обижать?
– А как же… Помню! – только и сказал я (кто же, кроме моих друзей-солдат, мог знать об этом?!).
У меня прямо слезы потекли от ужаса, что он все знает. Человек не может знать таких секретов – я никогда никому не рассказывал об этом. Да и зачем оно, кому это надо?
– Вы молились, просили Господа оставить вас в живых. И вот ты жив. И твои друзья все живы. А видел, как трупы вокруг вас лежали? Так что если бы вы матерились, хульные слова говорили – точно так же лежали бы и ваши косточки… Вот что значит “матерок” – а вот что значит молитва… Скажи всем, чтобы никогда не матерились…».
***
Как-то общались мы с отцом Августином из Псково-Печерского монастыря, и в разговоре он с сердцем сказал, что мат для него неприемлем ни в каком виде. Во время работы журналистом мне приходилось слышать всякое от коллег, и я относилась к обсценной лексике скорее как к неизбежному злу. Способу выразить эмоции. Я спросила отца Августина, в чем причина его отношения? «Но это же бесовский язык!» – ответил он.
Возможно, простая для кого-то истина поколебала мое сознание. Я взглянула иначе на слова, которых не чураются и люди приличные. Язык, которым говорят бесы.
Язык и сознание определяют друг друга и зависят друг от друга. Сам Бог есть Слово – значит, значение слова не будет преувеличенным ни в каком случае. И если сознание порождает слова, которые мы произносим, значит, и слова, которые мы произносим, влияют на наше сознание. Как молитва призывает в нашу жизнь благодать Святого Духа, так обсценная лексика призывает и ублажает бесов.
Поняв это, я физически не могла больше произносить матерные слова (чем иногда – редко, но все же – грешила). Больше того – мне стало невыносимо их слышать. Осознавая, что превращаюсь в городскую сумасшедшую, я подходила к взрослым и подросткам в метро, в электричке, на улице и просила их не материться. И знаете что? В девятнадцати случаях из двадцати мне отвечали «Простите». И переставали материться. То есть мат еще не стал нормой человеческого сознания, хотя он повсеместно разрешен. Люди понимают, что грязные слова – отклонение! И если ввести в сетевое пространство языковой стандарт хотя бы советского времени, когда обсценная лексика была языком изгоев, мы в скором времени перестанем слышать мат на наших улицах, от наших детей.
***
А командир в ответ на сообщение прислал мне статью с исследованием, которое утверждает, что использование матерной лексики уменьшает боль.
«Почему это так?» – подумалось мне.
Да просто боль – порождение зла. На ум пришли средневековые (и не только) пытки, когда от человека требовали оклеветать, отречься, предать. Скажи заведомую ложь – и тебя перестанут мучить.
Выматерись – и бесы ослабят твою боль. Они добились, чего хотели.
Но избавление от меньшей боли порождает большую – протяженную во времени, от которой избавиться уже не так просто. Иссушенное сердце, запятнанная совесть для человека куда мучительней. А мат пятнает сознание грязью, и через сознание проникает дальше, глубже. Разъедает изнутри.
Ведь это – бесовский язык.
