Сегодня, на один из престольных праздников Оптиной пустыни – иконы Божией Матери «Спорительница хлебов» – здесь, в обители, отпевали щедрого всегда на помощь да благовестие иеродиакона Илиодора (Гайриянца). Хлебосольного, многих за своими знаменитыми чаепитиями обратившего ко Христу. Продолжаем публикацию его разговоров «за жизнь».
Весь этот мир – бутафория
Всю свою юность я искал смысл в жизни. Истину. Вот, мне дана жизнь… Кому я ее должен посвятить? Когда говорят: мне бы вот только дом построить, – это всё меркантильное… Да даже ребенка родить, – когда вот так, в единственном числе: ребенка, – может, это всё опять же о себе, любимом: как с куклой, порадоваться-поиграть, да в старости чтобы было кому дохаживать… Где здесь идея служения?
Я испытывал всякие сферы: искусства, науки, экономики… Это всё не то. Нигде там сущностных ответов я не нашел. Я тогда, помню, в театрах был завсегдатаем. И вот, позвали меня за кулисы, я пришел, а там декорации разбирают… «Вот так весь этот мир – бутафория», – как-то ёкнулось мне. Но тогда я положительного ответа еще не нашел. Просто стало уже как-то на уровне ощущений понятно: ничего здесь нет постоянного. Тут же всё так и называется: «эта временная земная жизнь». Никто же из нас в командировке не бросается обживаться. Глупо как-то. А мы никто и не знаем, на какой срок каждый из нас командирован сюда…
Не скажу, что я сам к вере пришел. Никто, наверно, сам не приходит к вере. Всех Господь приводит. Иногда за уши. Через скорби, болезни. Я тоже всё это испытал. Хотя, думаю, любой человек, наделенный разумом, – если он этим разумом вообще пользуется, – должен жить осмысленно. Потому как, говорят, жив ты или мертв, не имеет особого значения, важно только то, ради чего ты живешь и ради чего готов умереть. Вот и всё. Определись. А дальше – всё уже дело Промысла Божиего.
«Человек, – говорил Иоанн Златоуст, – может быть неверующим только по двум причинам: либо он человек ограниченный, либо человек очень грешный». Господь стоит у дверей каждого сердца. «Се, стою у двери, и стучу: если кто услышит голос Мой, и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3, 20). Все наши перипетии – от того, что Богу не открываем.
Молитва матери
Ответ на все свои вопросы я получил только тогда, когда оказался в Загорске. В келлии старца Кирилла (Павлова). Но сначала, помню, заруливаю на заправку. А у меня там вдруг мужики спрашивают:
– Чё ты бледный такой? У тебя кто-то умер?
– Да нет… А какой сегодня день? – вспоминаю…
– 22 марта.
А в этот день у меня мама умерла. Это память мучеников Севастийских. Об этом-то я потом уже узнал. А тогда так и говорю мужикам: годовщина мамы…
– О! Помянем! Выпить можно. Только ты это… Постой. Сходи в церковь, свечку за нее поставь.
А я тогда в церковь еще не ходил. «Ну, бутылку, – думаю, – пойду возьму. А в церковь-то как зайти?» Подъезжаю к лавре. А там из святых врат монахиня выходит.
– Бабушка-бабушка! – бросаюсь я к ней, деньги вручаю. – Можете, это… Свечку поставить за маму мою…
– Да нет, ты сам пойди поставь, – отвечает – и пошла себе.
«Ох, какая»… Захожу в лавру. Глянул – а там этот величественный Успенский собор, – аж дух захватило. И первые слова: «Почему я здесь раньше не был». В храм зашел, а там «Честнейшую Херувим» поют. Все на коленях. Плачут. Молодежь-семинаристы, старушки примерно возраста, как моя мать была бы… Тут у меня всё в душе и перевернулось. Стал я в церковь ходить. Вот так меня молитва матери и спасла.
Потом меня в этот день ее памяти, на Севастийских мучеников, в честь одного из них – Феофила, – в Оптиной пустыни и постригли. Так я с батюшкой Илием (Ноздриным), – носящим имя и в монашестве, и в схиме тоже Севастийских мучеников, – и остался.
Вот это и есть выбор человека: храм или ресторан, выпить пойти или помолиться. Это как здесь уже, в Оптиной, автобусы приезжают. Встречаешь. «Здравствуйте, батюшка!» – и сразу же: «А где мы будем спать? А где мы будем есть?» – «Слушайте, привет!! – уставишься на них. – А никто из вас не спрашивает: где мы будем молиться?!»
Или однажды я с одной паломнической группой говорил-говорил, чуть ли не весь Ветхий-Новый Заветы перебрал, а потом: «Ну, что, – спрашиваю, – вопросы есть?» И тут одна руку тянет: «А вам жениться уже нельзя?…» Всё!! Женщины есть женщины. Но чадородием женщины спасаются (ср. 1 Тим. 2, 15). А нас по их молитвам Господь обращает, – вот как всё премудро устроено.
Да ты пороху еще не нюхал, если со своими страстями не воевал
Вы подумайте, даже родители, если сына в тюрьму посадят, переживают за него. Особенно матери. А тем более Господь за каждого из нас. А грех – это та же неволя. Аномалия. Вывороченное состояние души. Просто так человек не совершает преступлений – это под влиянием врага. Вот, скрутил его враг, и человеку неймется. Молитесь друг за друга, жалейте друг друга. «Да не зайдет солнце во гневе вашем» (Еф. 4, 26), – сказано в Писании.
Постоянно мы должны работать над своей совестью. Потому что в итоге мы оставляем эту землю, – всё, ради чего мы здесь пыжимся, закупаем, добываем… Даже тело, о котором мы так печемся – мажем мазями, лосьонами, – всё это пища червей. О душе заботиться надо. Иногда это не сразу человеку открывается. Но если ты человек разумный, – обязательно откроется тебе.
А как веру обрел, – нам бы научиться самоукоряться, каяться в грехах, считать себя хуже всех – вот критерий христианства. А не за чудесами гоняться, – а то ведь так и споткнуться можно. Страсти-то в тебе сидят. Летишь, ты и в этом-то мире ничего не видишь, куда тебе то, что происходит в этот момент в духовном мире, разуметь…
Вот тебе и фронт работ – со страстями своими разобраться. А то всё думают: «Скукота елейная – Православие это ваше». Да ты пороху еще не нюхал, если со своими страстями не воевал. Сколько б ты войн ни прошел, а если ты еще с собой не управился, – всё ерунда. Освободиться от своих страстей – это самая трудная баталия.
Фокусировка от оптинских старцев
У каждого из нас есть призвание. Определяется оно опытно. Кому что дано. У одного тяга к рисованию, у другого математические способности и т.д. У кого-то какие-то таланты и в 40 лет открываются. А другой с детства уже встал на свою стезю. У меня вот одноклассник сызмальства лягушек резал-полосовал, так он потом во врачи и пошел. Хотя по-всякому бывает. Знаю человека: музыкой занимался, бросил, стал языки учить… А после монахом стал.
Я уже в лавре, помню, послушничал, водителем был. Это мне уже около сорока лет было. Подвез как-то старушку, а она мне трояк протягивает.
– Что ты, бабушка, – говорю, – не надо.
– Ну, ладно, сынок. Тогда это возьми, – и протягивает мне такой сверток в клетчатой обертке, и видно, что прямо от сердца отрывает.
– Что это? – спрашиваю… Сам разворачиваю, а там – молитва последних Оптинских старцев…
Вот так эта простая верующая душа мне точно так же, как потом старец Кирилл (Павлов), Оптину предрекла… Стал я этой молитвой молиться, а там же всё собрано! Все добродетели. Учите её! Весь наш жизненный путь – точно в одном дне – как в объективе фотоаппарата, когда резкость наведешь, – сфокусирован. Мы же все когда-нибудь в последний раз увидим это небо, солнце… На родных посмотрим, в последний раз взглянем и – отойдем к Богу.
Душа отойдет, а тело – земле, червям останется. Вот и думай: во что вкладываться, как жить. Каждое твое доброе дело – это инвестиция, обогащение души. Ну, и покаянием её, конечно, тоже надо очищать. Причащаться. А там уже Господь всё устроит. У Бога всё вовремя происходит.
Вон, преподобный Варсонофий Оптинский, считай, в 50 лет в монастырь поступил, и это ему не помешало стать святым. А кому-то, может быть, и раньше в обители уберечься от каких-либо грехов надо. Всё индивидуально. Нельзя всех под одну гребенку ровнять. Каждый из нас личность богозданная, – во всякую душу Господь какие-то таланты вложил. Каждого ведет, – лишь бы мы не ерепенились. Не мешали Ему.
А то мы и тормозим то и дело всё своим самочинием: то одного хотим, то другого, это нам подавай, а что есть, уже не устраивает… А Господь насилия не производит: «Не нравится, так не нравится…». Бог-то во времени не ограничен. У него 1000 лет как один день (ср. 2 Пет. 3, 8). Это нам бы успеть надо, да не разменяться по мелочам. Не в суете своей отвертеться: «Ой, сколько там времени? Бежать пора». А главное постичь. К Творцу, Создателю обратиться. А Бог уже всё поставит в нашей жизни на свои места. Это диавол всё сталкивает к разрушению.
Закон Божий – это основа интеллекта человека
Чем тому же Ленину Бог мешал? Почему на Церковь так большевики ополчились? Закон Божий детям запретили преподавать? Закон Божий – это основа интеллекта человека. Если человек с детства воспитан в Законе Божием, он не будет обманывать, воровать, убивать – ни других (в том числе беззащитных детей абортами), ни себя: пьянкой, наркотиками и т.д. А чти родителей твоих (ср. Исх. 20, 12), – что здесь плохого? Долгие годы и благоденствие обещано за это каждому на земле.
Пока у детей еще сознание не замусорено, чувства не извращены пропагандой, надо им святое в ум, в сердце, в душу влагать. Потом это всё даст свой плод. Вы сейте! – а Господь взрастит. Это всё, конечно, дело не одного дня – тут надо работать и работать. Сколько нам десятилетий яд в души вливали, а мы потом детям так или иначе передавали это всё… Попробуй сейчас избавься – труд нужен да труд. Анекдоты какие-то пошлые травить – это у нас пожалуйста. А спроси у кого сейчас тропарь Казанской иконе Божией Матери – никто не пропоет. Я уж не говорю про тропари Рождеству Пресвятой Богородицы, Успению… А так все мы – православные…
Представляете, когда раньше народ во всех сословиях по Закону Божиему старался жить, – это же совсем другая жизнь была. В семье не без урода, – с таких-то что спрашивать. Но их раньше и отселяли куда-то на окраины. А в обществе все-таки стремились жить по идеалам нравственности, благочестия, святости.
Не противились люди Творцу, и сколько творческих сил тогда в народе было. Писателей, ученых, художников – потому что если человек к главному стремится, это всё прилагается ему. Когда жизнь выстраивается на крепком мировоззренческом камне, то и всё, над чем мы корпим да стараемся, устоит. А то сейчас родители крутые, любые деньги за вуз отстегнуть готовы, а сын наркоман… И чего, спрашивается, протестуют: «Зачем это Закон Божий детям в школе преподавать?»
Жить без Бога – значит, без благодати. А без благодати всё разваливается
И вот всё негодуют: зачем это Закон Божий надо взрослым и детям знать? Да потому что если жить без Бога, – значит, без благодати! Оттого-то всё и рассыпается. Семьи разваливаются, дети вразнос пошли. С Богом же у нас всё доброе, хорошее связано. А если человек сам себя от всего лучшего отстраняет, так что же ждать тогда в жизни его? Если ты не с Богом, то автоматически оказываешься в области бесовской.
Раньше с молитвой всё строили, сеяли, пахали, стряпали, – как и теперь в монастырях, – а при советской власти возводили с матом – то-то потом и пошло это наследие враздрай. Или, вот, приезжают паломники к нам в Оптину и не нарадуются: «Хлеб-то у вас вкусный какой!» – «Да потому что с молитвой всё делается», – отвечаешь.
А люди всё нейтралитета ищут какого-то, а третьего не дано. «Кто не со Мною, тот против Меня; и кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12, 30), – Сам Господь засвидетельствовал нам. Какой бы ты весь из себя замечательный ни был: и галстуки у тебя по последней моде, и на работе успехи, и отдыхаешь ты у моря по несколько раз в году, – но если ты без Бога, то ты ракалия – паскудник, негодяй. Как бы ты хорошим быть ни порывался… «Русский без Православия – дрянь, а не человек», –Достоевский говорил. Отрицая Бога, ты вольно или невольно служишь сатане. А уж он тебя объегорит.
Кто, какое там «светлое будущее» здесь, на земле, кому обещал?.. Светлое будущее нас только в Царстве Небесном ожидает.
А то анекдот есть. Приходят к дверям Рая атеисты-коммунисты. Стучатся. Ангел выходит.
– Вам чего?
– Светлого будущего.
Тот – к Богу.
– Там атеисты-коммунисты пришли…
А Господь так поворачивается:
– А ты им скажи, что Меня нет.
«А к чему вы вообще готовитесь?!»
Никто в Царствие Небесное не собирается? У женщин целыми днями одна бытовуха на уме: то дай, это раздобудь, то еще сделать не успела, туда забежать… А о храме ты подумала? А то всё причитания: «Дочь гуляет, муж-сын пьют, я вся в долгах…» – «Ну, хочешь, – говорю, – я сейчас помолюсь, и тебя Господь заберет в Царствие Небесное!» – «Не-не-не-не-не, – вдруг глаза округляются. – Не, зачем? Не надо! Я еще поживу». – «Ну, и живи, мучайся!»
«А что ты не причащаешься сегодня?» – спросишь иную, бывало. «А я сегодня не готова». – «А ты что не причащаешься?» – «Я тоже не готова». – «А к чему вы вообще готовитесь?! Ну, хорошо: в понедельник ты не готова, во вторник… Но в воскресенье-то? Куда же дальше? Это же последний день недели! ‟Шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – Господу” (Исх. 20, 8). Ты Мне, человек, седьмой день посвяти… Это же Бог заповедал. Он тебе 24 часа в сутки подарил, хоть час ты Ему можешь в молитве уделить?! Сам Творец мироздания готов беседовать с тобой, только лишь ты к Нему обратишься. Господь нам Отцом Себя позволил называть, нам, которые – прах и пепел, Он молитву ‟Отче наш” завещал. Мы, христиане, – Христовы. Попробуйте к кому из сильных мира сего обратитесь: ‟А теперь фамилию твою буду носить и обращаться к тебе, если что мне надо будет…”, – что последует? А Господь нам всё это даровал… Кровь Свою пролил за нас… А она, видишь ли, ко Причастию не готова … А к чему же ты тогда готовишься…».
Да вся жизнь должна быть подготовкой ко Причастию. Не то что неделя, а вся жизнь должна быть подготовкой ко встрече со Христом. Именно в таинстве Причастия Господь и соединяет нас с Нетленным Собой, чтобы воскресить нас в жизнь вечную. По любви к нам. А мы свою любовь как выражаем?
Потихонечку надо всё больше уделять в своей жизни места Богу. Враг не отпускает просто так. Но с помощью Божией всё возможно. Нас ждет Небо. Всем нам надо вернуться туда – в ту жизнь, для которой мы и были созданы, но изгнаны откуда, – в Рай.
Медведи преподобным поклонялись за их молитвы, ваши ли дети не подчинятся вам по молитвам вашим?
Плачут иногда: дети в храм не ходят. Да жалейте их! С ними поплачьте. Враг же хитрый, – найдет какой-нибудь поводок, чтобы увести в страну далече. А вы по-хорошему-то с детьми: «Боженька тебе поможет. Утешит. А иначе в чем ты утешение найдешь? Думаешь, в выпивке, что ли?..» И всё – больше ничего. Обними сыночка. Старайтесь жалеть их только. Говори с ним словами Царя Давида. Ты знаешь слова Царя Давида? Вот, возьми Псалтирь да поучи. Не кричи, не ругайся. Иди молись.
Нам Господь дал великое оружие – молитву. Материнская молитва со дна ада вытащит. Медведи преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому поклонялись за их молитвы, ваши ли дети не подчинятся вам по молитвам вашим? Ни пить, ни курить не будут. И всё будет уже хорошо. Молись.
Молитва – это язык, на котором ты общаешься с Богом. А то приходят: «Вот, у меня проблемы…». Да Господь послал тебе эти проблемы, чтобы ты очухалась, наконец, и молиться начала! «А как?» – недоумевает. «Как-как? Да открой книжку и молись: ля-ля-ля-ля-ля. Читай, что там написано». Молитвослов приобрети, Псалтирь. Без Евангелия нам никуда. Одну главу Евангелия, две Апостола, кафизмочку из Псалтири, утренние, вечерние молитвы – так каждый день. А если есть усердие, то и по несколько глав, не одну кафизму: эту кафизму за сына, эту за дочь, эту за внука, эту за внучку…
Раньше люди вообще всю Псалтирь наизусть знали. И Евангелие. Знаете, как они хорошо на сердце ложатся. Вот, 50-й псалом знаешь? 49-й учи. Потом 48-й… – и т.д. Здорово! Идешь – псалмы читаешь. Ангелы радуются, летят. Нечисть вся врассыпную разбегается. И ничего плохого ни в твоей жизни, ни в жизни твоих детей, ни внуков не случается. А то бредет: «Этот козел, рогатый! Та задолбала… Кредит возьму, то куплю, сё…» – бац! Машина сбила. Ну, ты же дорогу переходишь, смотреть хотя бы по сторонам надо, а она вся в зависти, осуждении, мечтах…
С Богом всё хорошо
Хотя мы вообще толком не знаем, чем для нас то или иное событие в нашей жизни обернется. Господь может и зло ко благу обратить. А бесы и над добродетелями посмеются. Все прогнозы относительны. Сказано: «О дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24, 36). Последнее слово всегда за Богом Отцом. Он всем управляет. Может изменить любое решение. Переменить суд на милость. За покаяние человеческое. Но сами мы не знаем ничего.
Вот человек заболел. Рак. Молодой: 45 ему. Дети. Родные – в храм: «Что делать?» – «Давайте пособоруем, причастим». Пособоровали, причастили. А это же величайшие таинства. Человек как ангел уже. И вот, Господь его призывает к Себе. Через 10 минут после Причастия скончался. Он же чистым к Богу пошел. «В чем застану, в том и сужу» – говорит Господь. Что ж плохого? А вот он – выздоровел, покаявшись да причастившись. Тоже – слава Богу. Радость семье.
Батюшка Иоанн (Крестьянкин), правда, в отношении монахов говорил: «Не лечиться, а подлечиваться надо». Но это если ты без ропота можешь недуг свой, даже тяжкий, понести. А нет, лечись себе на здоровье. А то ведь за тобой, больным, уход нужен, – а не у всякого семья терпеливцы. Выздоровеешь, будешь трудиться, опять пользу приносить. Тоже – слава Богу. С Богом всё хорошо.
Вся наша жизнь должна быть направлена на то, чтобы прославлялось имя Божие
Родителей берегите. Особенно стареньких, – не набрасывайтесь на них: то не так мать сделала, это… А ты поживи-ка с ее. А то взбеленятся: «Я ей никогда не прощу». Это матери-то? Она тебя родила, воспитала. Ты это забыла? Коза такая! То, что она тебя молоком кормила, на горшок сажала, ты это не помнишь, да? До 20 лет с тобой, собакой, нянчилась, – это ты забыла?! А чем-то там не угодила тебе – сразу: «Не прощу!»?! В ад попадешь. Раз ты не можешь простить, и Господь тебе не простит. Вон, у тебя у самой дочка подрастает, а вот как она тебе через несколько лет подобные фортели выкидывать начнет? Что ты будешь делать?!
Но и родителям: как не стыдно женщине в 60 лет говорить: «Я не знаю, как молиться»? А кто же знает? У батюшки Илия молитв просите, чтобы у самих было время телевизор посмотреть? А кто из святых смотрел телевизор? Или батюшка Илий, думаете, в телевизор, взяв ваши записки, глядит?
Надо быть или холодным, или горячим, – но не теплым (ср. Откр. 3, 15). Человек активным должен быть, гореть – а это только Господь дает такую силу. И обязательно надо в себе любовь возгревать. Чувство всепрощения. Молиться об этом даре. И просто пожигать в себе все эти елки-палки обид, недоумений, помыслов осуждения. Или быть настолько холодным, – чтобы уже непроницаемым для них. А как это – непроницаемым? Ну, вот, не осуждай хотя бы, например, – а то: что осудишь, в том сам побудешь.
Вся наша жизнь должна быть направлена на то, чтобы прославлялось имя Божие. Пришла в храм – встань, стой и молись. Не обращай внимания, кто там что не так тебе сказал. Ты же к Богу пришла. А люди, все мы, – грешные. Прощайте, любите всех. Благотворите, помогайте каждый друг другу, кто чем может. Иначе иссякнет любовь, и не будет уже жизни на земле. Но и нас тогда ни здесь, ни в вечности не будет. Животворится-то всё любовью.
