Современные свидетельства чудесной помощи Богородицы
С Креста Христос весь род человеческий усыновил в лице святого Иоанна Богослова Пресвятой Богородице. Все мы призваны к обожению. И Божия Матерь не оставила нас даже по Своем Успении – вот о чем эти свидетельства.
«Cлава и благодарение Богу за то,
что Пресвятая Богородица не оставляет нас!»
Митрополит Лимассольский Афанасий (Николау), Кипрская Православная Церковь:
– Мой путь в монашество предварило знакомство со старцем Паисием. Я тогда уже был студентом богословского факультета университета Фессалоник. Это произошло в одну из наших первых встреч, именно в тот вечер, когда я впервые остался вместе с ним в его каливе, – тогда он подвизался еще не в Панагуде, а в оставленной ему его русским старцем отцом Тихоном келье Воздвижения Креста Господня монастыря Ставроникит. А дело было как раз накануне праздника Крестовоздвижения, в 1977-м году. Так что это был престольный праздник. Но все равно ничего не предвещало того, что произойдет…
Геронда меня тогда впервые благословил молиться по четкам и показал, как это вообще делается. Мы разошлись по кельям.
– В полночь я позову тебя, и мы пойдем в церковь, – предупредил меня старец и пояснил: – вычитаем там последование ко Святому Причащению.
И действительно, около часа ночи старец окликнул меня. Вместе мы отправились в храм. Это была такая маленькая церквушка: всего-то 5 иконочек в иконостасе и одна стасидия.
Оказавшись в храме, я зажег свечу, и мы вместе стали по очереди читать Последование ко Святому Причащению. На Афоне такую совместную молитву полагается совершать так: один произносит тропари, а другой стихи, которые обычно в молитвословах выделяются красным: «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе», «Пресвятая Богородице, спаси нас» и т. д.
И вот, как сейчас помню, отец Паисий произнес:
– Пресвятая Богородице, спаси нас! – а я принимаюсь усердно читать тропарь «Марие, Мати Божия», – как в храме вдруг внезапно воцаряется почти неслышно, но ощутимо, некое звучание, высокое, но вместе с тем неприметное, словно «глас хлада тонка» (3 Цар. 19, 12). И еще: всю церковь осияло свечение, и лампада перед иконой Пресвятой Богородицы стала сама по себе раскачиваться…
Я растерянно глазел на все это, понимая, что мне уже не нужна свеча, которую я все еще держал в руке. Стало светло, как днем, и, может, еще светлее. Я оглянулся: лампады перед другими иконами тихо, недвижно мерцали. Лампада же перед образом Божией Матери равномерно, не угашая свой ритм, как это следовало бы ожидать по законам кинетики, раскачивалась себе и раскачивалась… Я посмотрел на старца, а он мне сделал знак: помалкивай. Я замер.
Отец Паисий бесшумно опустился на колени… Это был момент созерцания: словесная молитва была не нужна. Лампада все также следовала своей траектории, как мне потом объяснил старец Паисий, «приветствия». И мы созерцали Свет. Он был какого-то неземного мягкого тепло-голубого цвета.
Я все-таки стал заканчивать чтение, и когда Последование уже подходило к концу, Свет потихонечку стал покидать видимую мне окрестность. Угасал и звук. Мы вновь уже в недвижимой, ничем не расторжимой, тишайшей ночной мгле.
– Геронда… Что это было?
– Ты видел что-то, кроме Света?
– А что произошло?
– Ничего… – улыбнулся отец Паисий, когда я уже вновь зажег свечу. – Ты разве не знаешь, что Богородица по ночам обходит Святую Гору Афон и смотрит, чем это тут занимаются монахи? Вот, Она и увидела тут этих двух полоумных, зашла к ним и раскачала лампадку, чтобы их поприветствовать!
Потом геронда признался, поскольку я был неотступен в вопрошании, что он-то видел Пресвятую Богородицу, а моя духовная близорукость мне не далее лампадки позволила узреть…
Будучи там, на Афоне, я так прямо и полагал, что Божия Матерь особенно близка именно афонитам. «Она же Игумения Святой Горы Афон!» – думал я. Но когда Промыслом Божиим я был изведен за пределы Ее святогорских владений, то понял, что Ее Покров не сужен до географических широт, а, скорее, определяется географией нашего сердца: куда оно устремлено? Кстати, и лампадка-то в храме келии Воздвижения Честнаго Креста Господня качалась не привычно для здешнего мира: туда-сюда, – а каким-то таинственным образом: вверх и вниз!
Божия Матерь – Мама всех людей.
Она с теми, кому тяжелее. И особенно благоволит тем, кто чтит Жертву Сына Ее. Не теряйте веру в Ее заступление. Что тебе мешает молиться Пресвятой на всякий час?
Помню, как-то раз приехал к нам в Ватопедскую обитель на Афоне один благочестивый мирянин с Халкидики. Это был рабочий крупного металлургического предприятия. Он был занят на добыче стронция. Этот металл залегает достаточно глубоко под землею, так что этому бедняге приходилось спускаться в шахты. Но не это его смущало, а то, что работать ему там надо было с кощунниками, которые, по наущению врага, хулили Пречистую Деву Марию. Как они только не скабрезничали. Слышать верующему человеку это было невыносимо…
И вот он приехал на Святую Гору, бросился в ноги к старцу Иосифу Ватопедскому с одной единственной просьбой: чтобы тот благословил его сменить работу, потому что он уже не мог…
– У тебя же есть семья? – спросил геронда.
– Есть, – подтвердил тот, готовый, однако, на все лишения.
– Тебе сложно менять работу, – сказал, рассудив, старец. – Да и куда бы ты ни устроился, искушения будут везде.
Отец Иосиф так и не дал ему прямого благословения искать себе другое место работы. Этот человек не смог, как надеялся, решить проблему и весь в слезах, коленопреклоненно молился Пресвятой Богородице у Ее чудотворного образа Виматарисса (Алтарница) в нашей Ватопедской обители.
– Пресвятая Богородица, – шептал он, – я не могу слышать, как Тебя хулят.
И вдруг до него доносятся одно за другим слова:
– Я уже 2000 лет слышу эти хуления и терплю. Ты что, немного потерпеть не можешь? Иди, молись, и Я буду с тобой, – ответила ему Пресвятая.
Божия Матерь действительно с нами – о чем мы зачастую и сами не подозреваем! Преподобному Серафиму Саровскому однажды было видение: Пресвятая Дева Мария пела на клиросе вместе с монахинями. Когда сестры увлекались и начинали голосить слишком громко, Она замолкала. В Раю никто не выделяется. А молчание Божией Матери было знаком того, что Она очень смиренна и имеет тот самый «дух мирен», чуждый всякого тщеславия, гордости, эгоизма, превозношения. Наш старец Иосиф Ватопедский, когда услышал это повествование, заплакал.
Cлава и благодарение Богу за то, что Пресвятая Богородица не оставляет нас!
Когда я уже оказался на Кипре, призванный к епископскому служению, то исповедовал там время от времени маму одного из монахов, которого я знал еще, будучи сам монахом святогорского монастыря. Этот брат был в послушании у геронды Харалампия, а самого его звали Иоанникий. Это был очень ревностный, простой монах, который всего себя посвятил Богу. Подвизался он, как того и требовал Устав его каливы. Вообще, жил по заповедям святых отцов. Мы с ним общались не потому, что родиной у нас обоих был Кипр, а скорее в силу духовного родства и близости. Я не помню, чтобы он покидал Афон, – разве только один-единственный раз, когда его избрали протоэпистатом (управляющим) Святой Горы Афон, и он должен был сопровождать икону «Достойно есть» как раз на Кипр.
И вот, когда его матери исполнилось 70 лет, эта благочестивая, исповедующаяся у меня мирянка пришла в один из женских монастырей вверенной мне митрополии с тем, чтобы принять постриг. А в Греции сразу постригают в великую схиму – у нас нет предваряющих ее степеней. Отчетливо помню, как совершался постриг, меня даже посещал помысл: «Да почему же она отвлекается?!» Она кланялась куда-то невпопад, в сторону… Перед нею была икона Спасителя, я с ножницами, а рядом стояла матушка-игумения монастыря. Но постригаемая на нас точно не обращала особого внимания, а даже что-то шептала, отворачиваясь от нас. Я недоумевал: «Неужели она не может сосредоточиться? Это же такой важный момент…».
После совершения пострига и окончания литургии новопостриженная вдруг изъявила желание поговорить со мной!
– Сейчас не время! – строго попытался вразумить ее я.
Тот, кого только что постригли, остается в храме, и душа его должна собеседовать с Богом, – больше ни с кем! Но она настояла, и я согласился выслушать ее.
– А кто была эта Женщина? Она стояла рядом со мною? – спросила тогда она.
– Так это же была игумения! Не понимаю, что за лишние вопросы.
– Нет, другая Женщина, в голубых одеждах… Она стояла рядом! Когда настало время, чтобы ты нарек мне имя, и я подумала о том, какое же имя даст мне мать игумения, эта Женщина мне сказала: «Ты Мне отдала своего сына, а Я тебе отдам Свое имя».
Я оставил новопостриженную в храме, а когда разговаривал с игуменией, открылось, что она собиралась назвать ее Анной, но в момент наречения забыла это имя и произнесла вдруг:
– Мария.
Так посвятившая в монахи сына получила имя Пресвятой Богородицы. И Сама Божия Матерь пришла на ее постриг, чтобы уже здесь, в этой жизни, поблагодарить ее.
Эта старица стала очень усердной монахиней, и Господь засвидетельствовал, что принял ее жертву и подвиги, праведной светлой кончиной. А вскоре, чтобы вместе вкушать плоды подвигов в Царстве Небесном, преставился и ее сын-монах.
Почаще бывайте в храме,
или Об одной встрече в Елоховском
Тихон, митрополит Новосибирский и Бердский:
– Божия Матерь является отнюдь не только монахам. Я даже вот такую историю расскажу. Знаком я с двумя сестрами. Одна из них, Мария, пела у схимитрополита Зиновия (Мажуги) на клиросе в храме святого благоверного князя Александра Невского в Тбилиси. Другая, Шура, жила в Москве, потом, знаю, уехала куда-то в глубинку и стала старчествовать, окормлять народ.
Признавалась, что все только из Священного Писания говорит, – ничего от себя, – и попадает в точку.
Это, конечно, такие две матушки, что просто на лица их посмотришь, сразу понятно: подвижницы!
Однажды, рассказывала Мария, поехала она в Обручевский монастырь, он еще не был закрыт. Игумения ее пригласила:
– Мария, оставайся!
Она не осталась.
Назад в Тбилиси надо было возвращаться через Москву, заехала к своей сестре Шуре. А та еще работала маляром на каком-то производстве. Пообщались, и Шура засобиралась провожать сестру на вокзал. А по дороге условились, что в Елоховский собор заедут на службу. Служил тогда Патриарх Алексий I.
И вот, потом уже Шура рассказывала мне, стоят они посреди храма, а вокруг Марии – мешки-мешки-мешки. Она всюду, где по монастырям ездила, святую воду, маслице, просфорки, камушки какие-то отколупывала, другие святыньки собирала. Мешков пятнадцать, наверно!
Патриарх на кафедре, а тут – такое…
И вот – малый вход с Евангелием. А там же, в Елоховском, далеко идти, они как-то так зашли за иконостас, а оттуда вдруг выходит Женщина!.. Прямо из царских врат! Высокая, в монашеском облачении, с мантией, с жезлом и с панагией. Вышла, проходит мимо Святейшего… А вокруг – иподиаконы снуют, обычные ребята-иподиаконы, да только одежда на них вся искрится… И они выстилают дорожку.
«Я, – говорит Шура, – засмотрелась, как они шустро работают, а потом меня вдруг пробрало: дорожку-то они стелют к нам! Прямо до ног Марии…».
Женщина идет, ударяет жезлом, подошла к сестре:
– Мария, ты почему не осталась в Обруче? Устами игумении Я призывала к монашеской жизни тебя!
А Мария, не зная, как ответить, говорит сама не понимая что:
– У меня же родственники в миру…
– Какие родственники?
– Да вот, сестра… – и показывает на оробевшую Шуру.
Божия Матерь на ту так сверху вниз посмотрела и говорит:
– Сестра ли она тебе?
И дальше, Шура вспоминает, говорят между собою, она весь разговор слышит, а ни одного слова уже понять не может! Только вдруг сестра поворачивается – и уже доходчиво:
– Александра, у тебя есть деньги?
– Есть, – сразу же послушно стала возиться та.
Раньше, знаете, как женщины завязывали скудные средства в носовой платочек и как-то его себе к поясу приноравливали, – стала развязывать, а как глаза подняла, смотрит: а уже нет той Женщины. Только Мария вся сияющая стоит…
– Мария, ну, скажи, о чем вы говорили?!
– Могу сказать только одно слово, Она сказала: «Мария, ты наша».
«Я, – вспоминала потом Шура, – во все время их разговора, который я все равно не понимала, только то и делала, что смотрела, не отводя глаз, на лицо Явившейся, стараясь лик Ее запомнить».
«Потом служба кончилась, надо уже ехать, – рассказывали сестры, – думаем, приложимся сейчас к иконе Пресвятой Богородицы и поедем».
А там, в правом приделе, где сейчас Святейший Алексий II упокоен, икона Божией Матери «Взыскание погибших», – там еще Ее образ без мафория – без головного убора, волосы открыты.
«И мы, – вспоминали, – подходим… И узнаем Ее! Точь-в-точь такой нам Божия Матерь явилась!»
Когда прикладываемся к ручке Пресвятой Богородицы на иконе, мы же у Самой Царицы Неба и земли благословение испрашиваем.
А под окошком, там же, справа (сейчас уже за гробничкой бы Святейшего), сидела тогда еще такая маленькая убогая женщина без рук, без ног. И вот, Мария рассказывала, проходит она мимо нее, а та просит:
– Дочка, возьми меня на руки!
Она взяла ее.
Та говорит:
– Пойди постой на том месте, где вы сейчас стояли.
Отнесла ее туда, постояла там с нею на ручках.
– Отнеси меня на место… – просит спустя некоторое время та, а потом, подумав чуть-чуть, добавляет: – Какая ты счастливая!
Видимо, эта увечная женщина тоже все видела.
«Хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме?»
Игумения Георгия (Щукина), настоятельница Горненского монастыря, Эйн-Карем, Иерусалим:
– Божия Матерь к монашеству призывает. В Пюхтице, когда меня батюшка Серафим Вырицкий туда благословил, я застала старых монахинь – тех, которые первыми пришли туда, на Святую гору, еще по благословению отца Иоанна Кронштадтского.
Одной из первых насельниц была там и мать Ираида, старшая просфорница, она в 14 лет пришла в монастырь и рассказывала, как это ее Сама Матерь Божия избрала и прислала в обитель.
«Однажды с родителями я приехала на всенощную под Успение в Пюхтицкий монастырь, – вспоминала мать Ираида, – мне лет 13–14 было. Вечером всенощная, после всенощной устраивалась общая Исповедь. Владыка из Ревеля приезжал, и утром собирался служить литургию прямо на горе, там, где единственная часовенка стояла на месте явления Божией Матери и обретения Ее чудотворной иконы Успения. И вот, после Исповеди меня уложили спать на телеге, на сене. Вижу сон. Вдруг встает передо мной такая красивая Жена, глаза у Нее необыкновенные. Подходит Она ко мне и так ласково-ласково на меня смотрит:
– Дочь Ирина, ты хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме?
В миру я Ириной называлась, говорю:
– Хочу.
Она еще ближе ко мне подошла, ручку мне на голову положила. Я такое блаженство почувствовала, что не могу описать. И вдруг Она стала невидима. Это Матерь Божия была».
Когда я сама услышала от матери Ираиды эти слова: «Хочешь быть Моей служанкой и жить в Моем доме?», – меня и саму, помню, охватило такое радостное, трепетное чувство! Думаю: «Матерь Божия, неужели и я тоже служанка, и мы живем в Твоем доме?»
У нас же Горненский монастырь основан архимандритом Антонином (Капустиным) на месте посещения Пресвятой Богородицей Ее родственницы – праведной Елисаветы, матери Иоанна Предтечи. Сюда, «во град Иудин», или Горний, Дева Мария поспешила из Назарета после архангельского благовестия. В память их встречи мы отмечаем в обители праздник Целование, или Встреча Божией Матери и праведной Елисаветы.
Празднование совершаем обычно в шестой день по Благовещении. С этим праздником, верим, к нам приходит Сама Пресвятая. Из Троицкого собора Русской духовной миссии в Иерусалиме к нам крестным ходом приносят чудотворную икону «Благовещение Пресвятой Богородицы». В день праздника мы все, сестры, встречаем Пречистую с букетиками у святого источника, куда Она с праведной Елисаветой ходила за водичкой. От источника мы устилаем дорожку травкой и цветами до Казанского храма.
Здесь, в Казанском храме, в деревянном резном киоте перед правым клиросом, у нас находится чудотворная Казанская икона Божией Матери. Известно, что в 1916-м году сестры обители стали умирать от холеры одна за другой, так что в один день несколько монахинь преставилось. Начали читать акафист Казанской иконе один за другим, как 12 прочли, – вдруг висевшая на стене икона сошла с места и сама обошла храм. Сестры услышали голос, пообещавший, что все беды в обители прекратятся, и она будет защищена от эпидемии. Так смертоносная болезнь отступила. У этого чудотворного образа постоянно молимся Пресвятой.
А три месяца после праздника Целование, или Встреча Божией Матери и праведной Елисаветы, – это время особенное для Горненской обители. Именно столько Божия Матерь пробыла здесь, навещая святую сродницу. В эти дни сестры берут благословение у Самой Пресвятой Богородицы.
Здесь, в Казанском храме, в деревянном резном киоте перед правым клиросом, у нас находится чудотворная Казанская икона Божией Матери. Известно, что в 1916-м году сестры обители стали умирать от холеры одна за другой, так что в один день несколько монахинь преставилось. Начали читать акафист Казанской иконе один за другим, как 12 прочли, – вдруг висевшая на стене икона сошла с места и сама обошла храм. Сестры услышали голос, пообещавший, что все беды в обители прекратятся, и она будет защищена от эпидемии. Так смертоносная болезнь отступила. У этого чудотворного образа постоянно молимся Пресвятой.
А три месяца после праздника Целование, или Встреча Божией Матери и праведной Елисаветы, – это время особенное для Горненской обители. Именно столько Божия Матерь пробыла здесь, навещая святую сродницу. В эти дни сестры берут благословение у Самой Пресвятой Богородицы.
Протоиерей Александр Максимов, благочинный Черноярского благочиния Ахтубинско-Енотаевской епархии Астраханской митрополии, настоятель прихода Рождества Пресвятой Богородицы села Никольское:
– Недалеко от нашего села Никольское, в соседнем селении Соленое Займище, жила такая бабушка, Агриппина Яковлевна Веремеева, еще дореволюционного, 1906 года рождения, – в 2001-м году как раз ее 95-летие отмечали. Во сне ей явилась Божия Матерь и, предупредив, что та скоро ослепнет, сказала:
– Молись Моему чудотворному образу «Нерушимая Стена», что в Никольском.
Старушка рассказала мне об этом явлении. Стали мы с митрофорным протоиереем Павлом Рябых (впоследствии он принял схиму с именем Паисий) искать этот образ в храме. Дело в том, что храм у нас огромный, площадью 1200 квадратных метров, – в нем около полусотни икон. Просто когда церкви вокруг закрывались, народ нес святыни сюда.
В Никольском церковь тоже в 1938-м году решили было закрыть, да люди упросили, чтобы службы продолжались хотя бы в подвальном помещении храма. А в самом храме председатель сельсовета Павел Иосифович Кидебу, тоже верующий человек, чтобы спасти храм, когда его хотели взорвать, устроил зернохранилище. Потом новые советские власти стали требовать сбросить колокола с нашей высокой 62-метровой колокольни, а он ответил:
– Пока я жив, колокола сбрасывать не будете.
По ложному доносу его расстреляли. Колокола сбросили.
Но вот что поразительно, когда во время Великой Отечественной войны Никольское сильно бомбили, конечно, немецким летчикам отдавался приказ разбомбить и церковь. Но, как рассказали приезжавшие в 1990-х годах сюда бывшие гитлеровцы, во время одного из налетов немецкий летчик вдруг увидел, как он говорил, Мадонну – Божию Матерь, закрывающую Собой храм. Пораженный увиденным, он не смог даже под угрозой собственной смерти выполнить приказ. Также и другие летчики. Село было после бомбежек практически полностью разрушено, а главная его высотная точка – храм – парадоксально для утерявших веру, вопреки всем стратегическим расчетам, осталась невредима.
Сам я с матушкой тоже оказался в этом храме удивительным образом. Воспитывался я на книгах святого праведного Иоанна Кронштадтского, дореволюционные издания которых для меня специально изыскивали знакомые библиотекари в отданных под книжные фонды подвалах Александро-Невского кафедрального собора в Таллине. Я тогда там, в столице Эстонии, жил с родителями. А святой праведный Иоанн Кронштадтский, известно, часто бывал в Эстляндской губернии – служил в этом самом кафедральном соборе, в Пюхтицком монастыре, который основал, и на его Ревельском подворье… На меня его личность такое произвела впечатление, что я в чем-то даже старался, потом уже по благословению духовника, подражать батюшке Иоанну. Наш в то время Таллинский архиерей, впоследствии Святейший Патриарх Алексий II, меня еще тогда благословлял:
– Саша, поступай в семинарию.
– Не могу из-за папы, – помню, ответил я ему.
Владыка знал моего отца, генерал-лейтенанта инженерных войск, и, понимая, что у него действительно будут проблемы, не настаивал. Потом уже, когда идеологический прессинг ослаб, я смог поступить в Московскую духовную семинарию, а по ее окончании был распределен в Астраханскую епархию.
И вот, помню, едем мы с матушкой на место служения, зима, гололед. Трижды машину заносило, а потом и вовсе перевернуло. Слава Богу, мимо калмыки проезжали, поставили нам снова машину на колеса, и мы уже еле-еле зарулили в ближайшее от места нашего сальто село… Там храм огромный – как вы понимаете, как раз Рождества Пресвятой Богородицы в Никольском, – едем к нему, а нам навстречу уже бежит старичок:
– Вас Сама Богородица прислала! – это священник этого храма отец Павел, в схиме потом Паисий, с которым нам и довелось обретать чудотворную икону. – Я уже старый, служить тяжело, – запричитал он, – и регент у меня уже состарилась, совсем слепая стала…
А у меня матушка как раз регент… Батюшка, как узнал, так радости его вообще не было предела. Позвонили владыке Астраханскому и Енотаевскому, тогда еще Филарету (Карагодину), ныне на покое, – он сразу же благословил оставаться служить здесь. Вот уже более четверти века я тут.
И вот мы тогда, в 2001-м году, с отцом Павлом после рассказа бабушки Агриппины Яковлевны об очередном явлении в наших краях Пресвятой Богородицы ходим по храму, ко всем образам приглядываемся, вдруг видим: Богородичная икона – сильно потертая, с едва различимым образом, – но вчитываемся в слова стихиры внизу: «Спаси от бед рабы Твоя, Богородице, яко вси по Бозе к Тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству».
Нашли!
Возможно, именно в этом образе Божия Матерь и являлась немцам при налетах.
Образ на иконе был плохо виден, – вероятно, во времена кощунств, когда разоряли церкви, кто-то думал поглумиться: ручки у Богородицы соскоблил… А Она все равно, Заступница, беды этими руками отводила.
Сняли мы икону, отдали на реставрацию. А я принялся ее историю прояснять.
Первое, что стало известно: это список с мозаичного образа XII века «Нерушимая Стена» из главного алтаря Софийского собора Киева. Там Божия Матерь изображена в полный рост, а на нашем образе – Ее поясное изображение.
Потом на обратной стороне иконы прочитали, что сей образ написан для монастыря. А какой монастырь у нас там поблизости? Воскресенско-Мироносицкий, в селе Зубовка. Эту обитель очень любил отец Иоанн Кронштадтский, он даже переписывался с ее игуменией. По его благословению там в свое время был открыт приют для девочек, и сам святой приезжал на освящение храмового придела в честь своего небесного покровителя – преподобного Иоанна Рыльского. Причем, знаете, в каком году это было?! В 1906-м! – это как раз год рождения Агриппины Яковлевны Веремеевой, которой в наши дни и явилась Божия Матерь, открыв людям Свой чудотворный образ! Приезд святого праведного Иоанна Кронштадтского был подробно описан в астраханской газете, там, в частности, говорится, что перед освящением отец Иоанн обошел весь храм и вдруг остановился у иконы Божией Матери «Нерушимая Стена»! Стоял, пристально вглядывался в образ, точно ему что-то было из будущего открыто… Долго молился.
Потом, когда монастырь в 1922-м году стали закрывать, то все иконы рубили на куски и сжигали на берегу речки, а вот образ «Нерушимая Стена», который, вероятно, особо почитался и сестрами обители, одна из монахинь смогла спрятать, закопав в песок. Потом этот образ долгое время хранился у часто ранее паломничавшей в эту обитель жительницы того самого села Соленое Займище, в котором потом и было явление, уже в начале нашего XXI века, Пресвятой Богородицы. Звали хранительницу образа Мария Аньшакова (отчество не знаю), – уже чувствуя приближение кончины, она передала икону нашему храму в Никольском. Более 30 лет этот образ находился в неприметном уголке громадного храма среди прочих икон. И вот, таким чудесным образом явленный в наши дни, буквально после нескольких отслуженных перед ним молебнов стал являть чудеса.
За прошедшие годы произошло множество исцелений, в том числе от тяжелейших недугов. Еще в 2006-м году, помню, в храм просто вся в слезах, но, как оказалось, от счастья, пришла женщина: два года она до этого уже лежала парализованной и исцелилась после помазания ее елеем от чудотворной иконы, – после обретения образа мы повесили перед ним неугасимую лампаду и маслице теперь раздаем всем желающим. Также, помню, совсем еще молодой мужчина исцелился от раковой опухоли мозга, сам он был из Красноярска; оказавшись у образа и получив здесь исцеление, после того как оно было подтверждено красноярскими врачами, вернулся благодарить Пресвятую Богородицу. А у одной из наших прихожанок по молитве перед чудотворным образом отыскался сын, пропавший 11 лет назад! Едут к нам и бездетные супруги, – бывает, что много лет не могут зачать и родить ребенка, а помолившись у образа, потом приезжают к нам крестить малышей. Вообще, отмечают, что икона имеет особую силу в ограждении малой Церкви – семьи – как от каких-либо напастей извне, так и от внутренних препирательств.
И наконец – для нас это, пожалуй, самое главное свидетельство Богоматеринского заступничества, – с новым обретением этой иконы в нашем храме Рождества Пресвятой Богородицы в Никольском, точно по благословению батюшки Иоанна, как некогда в любимой им обители, в 2002-м году был создан приют для девочек. Руководит им моя матушка Елена. Все воспитанницы, конечно, молятся перед своей Заступницей – чудотворным Ее образом «Нерушимая стена».
В 2001-м году, по благословению нашего тогда еще правящего архиерея владыки Ионы (Карпухина), ныне на покое, чествование иконы «‟Нерушимая стена” Астраханская, Новая» было определено совершать в день ее обретения – 8 декабря.
В акафисте образу Божией Матери «Нерушимая стена» читаем запев: «Радуйся, Богородице, Стено Нерушимая, заступнице наша и утешение».
Источник
