О молитве за ближних и их поминовении на проскомидии
Как молиться, чтобы обратить человека к Богу? И можно ли подавать записки за нецерковных людей на проскомидию? Отвечает протоиерей Димитрий Беженарь, ответственный за миссионерское служение в Сергиево-Посадском благочинии.
Господь создал человека разумным, свободным и хочет, чтобы человек сам осознал, кто он, для чего он живет; проникся всем тем величием дара, который Бог нам даровал, – свободной волей. Конечно, если кто-то из моих близких далек от веры, смеется над Матерью-Церковью, попирает заповеди Божии, я переживаю за него. Если мне этот человек дорог, мои мысли постоянно возвращаются к нему. Мне его не выкинуть из головы – живи как знаешь. Сердце болит за него. И что делать? Мудрый совет дает святитель Николай Сербский в книге «Миссионерские письма».
Он пишет девушке, которая заменила в свое время младшему брату умершую мать и переживала о том, что он вырос и объявил себя безбожником (ответ 37). Он приводит пример, как одна мать переживала за аморально живущего сына. Что бы она ему ни говорила, он только смеялся и даже на нее руку стал поднимать. И вот тут она замолчала. Больше ничего ему не стала говорить. Взяла на себя по благословению священника – вероятно, самого святителя Николая (Велимировича) – еще один день поста (обычно в таких случаях «понедельничают»: постятся, как монахи, еще и по понедельникам. – О.О.), обильно подавала за сына милостыню, со слезами молилась Богу. Не просто записочку написала, и пусть там батюшки молятся в алтаре, – она сама постоянно утруждала свое сердце молитвой, с болью молилась. Причем молилась так, что это, может быть, кому-то и сложно понять: «Исцели, Господи, душу его – пусть и тяжкой болезнью или мукой».
Святитель рассказывал, что она сама говорила ему:
«Я поняла, что никто под небом не может спасти его, только один Бог, и только каким-то страданием. Поэтому я и молилась о том, чтобы Он послал сыну испытание».
Нам более известна подобная молитва: «Имиже веси судьбами (т.е. какими угодно путями, Ты Сам знаешь как; это я доверяю Тебе) – спаси его». То есть мать не вымаливала ему благоденствия, здоровья, победы над всеми недругами и врагами, она не желала ему стать начальником и т.д. Нет, она думала прежде всего о спасении его души и молилась Богу с полным доверием: как Тебе, Господи, угодно, так и действуй, но только спаси его. И Господь послал ее сыну болезнь, но именно этот недуг и привел его в чувство.
В этом письме святитель описывает, как мать заботливо ухаживала за ним, когда он уже был повержен на одр болезни, но о вере ничего ему так и не говорила, пока он сам не взмолился: «Мама, помолись Господу, чтобы я не умер». Она говорит: «Сынок, я помолюсь, и Господь тебя исцелит, но ты пообещай, что исправишь свою жизнь». У него – слезы: «Обещаю, мама». И Господь его исцелил. Это один из примеров.
Если мы действительно хотим, чтобы что-то изменилось, надо пойти на жертвы, тем самым как бы предоставляя Господу право действовать в жизни наших близких, о которых мы молимся. Вот наш близкий вырвался, как тот блудный сын из притчи, «на страну далече». Он не хочет идти к Богу. И Господь не будет насиловать его волю. Но я, зная, чем для него весь этот выверт обернется, могу молиться за него – уделять свое время, поститься – ограничивать себя в еде, в развлечениях, в каких-то атрибутах достатка, комфорта. А из тех средств, которые я таким образом сэкономлю, подавать милостыню.
«Чтобы наша молитва была услышана, мы обязательно должны жертвовать чем-то», – говорил преподобный Паисий Святогорец, быть готовы понести тяготу брани своего ближнего (Гал. 6: 2). Известно же, что те бесы, которые атаковали душу того, за кого мы молимся, могут – если Господь попустит, а Он нам ничего выше наших сил не попускает, – перекинуться на нас. Но если мы живем духовной жизнью, регулярно исповедуемся, причащаемся, молимся, блюдем свою совесть, нас это не должно страшить. «Ибо Тот, Кто в вас, – говорит апостол Иоанн, – больше того, кто в мире» (1 Ин. 4: 4). А преподобный Паисий Святогорец потом даже явился одному человеку, который, сжалившись над больной раком девочкой, взял на себя подвиг вкушать пищу через день, и то понемногу, то есть наложил на себя строжайший пост и стал молиться за нее. Когда через 20 дней он уже изнемогал, ему и явился старец Паисий и радостно возвестил: «У Кристины (так звали болящую) ничего нет». Кто-то должен молиться, брать на себя подвиги, обеты. Но, к сожалению, часто мы хотим магическим путем, не прилагая никаких усилий со своей стороны, всё вдруг заполучить да исправить всех вокруг по своему усмотрению.
Часто спрашивают: можно ли подавать за своих неверующих близких на проскомидию, чтобы священник в алтаре, вынимая за это имя частичку, опустил ее в Кровь Христову с молитвой: «Омый, Господи, греси поминавшихся зде честною Твоею Кровию». Правильно ли это будет? Если некто хулит Церковь Божию, смеется над верой, как его можно заочно и против его произволения приобщать к величайшей святыне? Понятно, что если этот нравственно, скажем прямо, мертвый человек близок тебе по крови, то ты себе просто места не находишь, сердце твое переживает за него. Как же тут быть?
Обычно на вопрос о поминовении таковых за литургией священники отвечают уклончиво. Это как если бы кто спросил, ни разу не бывав в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, как туда добраться, а ему бы ответили: двигайтесь к северу от Москвы. Вроде бы и правильно, а общо. Если будешь двигаться в этом направлении, в лавру, может быть, и попадешь, но точных ориентиров не дано. Как правило, на все эти стенания воцерковленных сродников священники отвечают: «Надо молиться». Но вопрос-то ставится конкретно: можно ли за литургией о таком человеке записочку подавать? Будет ли это ему полезно? И не принесет ли это вред тебе, вписывающему его имя в заказную, как это принято называть, записку? И прямой ответ на этот вопрос вовсе не означает, что Бог кого-то не любит или не желает кому-то из людей спасения. У апостола прямо сказано: Бог «хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2: 4). Тут дело только в том, полезно ли такое поминание самому человеку, если он попирает веру? Не зря же Церковь учит: «Бог не спасает нас без нас».
Меня этот вопрос о поминовении не признающих веры и самого очень интересовал, когда я еще только окончил Московскую духовную академию и готовился к принятию сана. Я тогда решил найти письменное подтверждение того, как все-таки именно святоотеческая традиция отвечает на данный вопрос. Один из наших замечательных литургистов Иван Дмитриевский в своей книге «Догматическое и таинственное изъяснение на Божественную литургию», в которой кроме изъяснения Божественной литургии помещена переведенная на русский язык книга блаженного Симеона Солунского (святой отец, живший на рубеже XIV–XV веков), дает четкий ответ: частички, вынимаемые за людей, символизируют самих этих людей, поэтому если человек живет по-христиански, то эта частичка подобна жертве за человека, который, по крайней мере, кается в своих грехах и по молитве Церкви получает Благодать Духа Святаго. Сколько полезно это людям, живущим по-христиански, столько же неполезно тем, кто сознательно попирает христианскую веру. Так разъясняет преподобный Симеон Солунский.
В доказательство вопрошающим я еще постоянно вожу с собою небольшую книжечку «Всенощное бдение и литургия» издательства Московской Патриархии, вышедшую по благословению Святейшего Патриарха Алексия II в 2004 году. В приложении здесь приведены поучения многих святых отцов: преподобного Максима Исповедника из его «Мистагогии», святителя Геннадия Константинопольского, святителя Германа Константинопольского, преподобного Симеона Нового Богослова, святого праведного Николая Кавасилы, святого праведного Иоанна Кронштадтского и др. Они, изъясняя проскомидию (а это как раз та часть литургии, на которой священник вынимает частички за живых и усопших), прямо свидетельствуют: иерей приносит частицу только за православных христиан, нельзя вынимать частицы за тех, кто живет нераскаянно, потому что это приношение служит им во осуждение, как во осуждение будет причащение и тем, которые без покаяния приступают к Святым Таинам, как учил об этом святой апостол Павел (1 Кор. 11: 28–30).
