В Иерусалиме, при купальне Вифезда, что в переводе значит «Дом милосердия», жил человек, 38 лет болевший каким-то неисцельным недугом. Евангелист говорит, что он лежал уже долгое время (Ин 5:6). Тридцать восемь лет болезни — это очень долго, это бесконечно долго. Для многих, особенно в древности, это была целая жизнь. И этот несчастный жил при купальне среди таких же больных, как и он сам, ожидающих движения воды, ибо Ангел Господень по временам сходил в купальню и возмущал воду, и кто первый входил в нее по возмущении воды, тот выздоравливал, какою бы ни был одержим болезнью (Ин 5:3–4).

И вот Господь находит его и спрашивает: «Хочешь ли быть здоров?» Больной, который не знает, Кто перед ним, начинает жаловаться, и слова этой такой понятной нам жалобы всю неделю будут повторяться в стихирах Триоди на богослужении: «Человека не имам, да егда возмутится вода, ввержет мя в купель».

Какая трогательная фраза! Как знакомо нам это состояние оставленности, одиночества, непонимания! Человека не имам! Когда-то в древности один из философов ходил по Афинам с зажженным фонарем среди бела дня и кричал: «Ищу человека!», а тут: «Человека не имам!»

Даже Христу — Богочеловеку — понадобился помощник, потому что трудно, невыносимо трудно нести свой крест. Мы падаем, мы жалуемся: «Человека не имам!» Где же он — мой Симон Киринейский, который поможет донести крест?

Господь Сам стал для расслабленного Симоном из Кирены. Он просто, так просто, как может только Бог, сказал: «Встань, возьми постель твою и ходи», — и больной тотчас выздоровел. И осталась бы эта история одним из бесчисленных свидетельств о чудесах Бога на земле, если бы не человеческое, слишком человеческое продолжение.

Христос исцелил расслабленного в субботу. А евреи чтили закон и даже Богу не могли позволить его нарушить. Они стали искать Того, Кто посмел исцелить в субботу, ведь этот исцеленный не запомнил своего Врача. Но Господь Сам подошел к нему в храме и сказал: «Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже» (Ин 5:14). Много столетий до этого, когда не было ни купальни, ни Иерусалима, и некому было чтить субботу, уже звучали похожие слова: если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (Быт 4:7). Так Господь увещевал Каина, но Каин остался глух, и земля снова была проклята за то, что отверзла уста свои принять кровь брата (Быт 4:11).

Евангелие от Иоанна приводит множество свидетельств личного и очень деликатного обращения Христа к собеседникам. Он говорит Нафанаилу нечто таинственное, что понимает лишь сам Апостол: когда ты был под смоковницею, Я видел тебя (Ин 1:48), и мы никогда не узнаем, что же Спаситель имел в виду. Необычайно глубоки и как-то по-особому бережны беседы Христа с Никодимом и самарянкой. И здесь мы видим, что Господь очень осторожно уговаривает расслабленного не грешить. И что же сделал этот человек? Тут же донес на Христа иудеям. Предал своего Благодетеля. Церковная история сообщает, что этот самый исцеленный позже был в числе тех, кто истязал Христа перед Распятием.

Не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже (Ин 5:14). А что может быть хуже, чем пролежать в болезни целую жизнь — 38 лет? Он страдал почти четыре десятилетия, но вот уже более двух тысячелетий поминается его неблагодарность. Неблагодарность как болезнь души хуже всякой телесной болезни, потому что страдающий телом всё же остается человеком, но у кого нет сердца человека — благодарного сердца, — тот может ли оставаться человеком?

«Человека не имам!» — жаловался расслабленный. «Человека не имам!» — часто вопием и мы. Нет рядом Симона Киринейского, который помог бы нести мой крест! И как, скажите, после всего этого любить людей? Ведь рядом — никого! Ищу человека, а его нет. Не вижу никого. А если никого не вижу, кого любить? Где же мой ближний? Кто мой ближний? Вспомним, что Спаситель уже отвечал на этот вопрос. Наш Бог-Человеколюбец, Который видит людей и любит их, очень осторожно показал вопрошавшим, что изъян в самом вопросе — не: «кто мой ближний?», а «кому я ближний?» А значит, не «где мой Симон Киринейский?» а «кому я — Симон Киринейский?»

Неблагодарность — это болезнь глаз, недуг зрения. Как бывает стыдно, когда вдруг по милости Божией эта слепота неблагодарности проходит и видишь то, чего раньше совсем не замечал: сколько люди трудились ради меня, как много сделали мне добра, как много людей, которые меня любят. Почему же я остаюсь слеп к их любви? От больного сердца, не способного на благодарность.

Мы много и часто говорим о борьбе со страстями, об упражнении в молитве и изучении Писания. Как же иначе — без духовной жизни нет и христианина. Но вся наша духовность может расти и развиваться только в благодарном сердце, и если нет его — бесполезны и даже опасны все наши аскетические опыты и богословские штудии.

И рядом с нами — Господь, не увиденный нами, наши незримые ближние и надежда однажды увидеть их подлинную красоту глазами, исцеленными благодарностью. «Возлюбленные! Мы теперь дети Божии; но еще не открылось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин 3:2).

Источник