Иеродиакон Никон (Муpтазов)
Храм стоял на горе одиноко. Оскорбленный, почти разрушенный, никому, казалось, теперь не нужный. Расправились с ним, как могли, и не чужие, а свои, хотя и стоял он на татарской земле. Православный люд, в безумии отступивший от Бога, крушил все святое. Вот и этот, намоленный годами, пропитанный запахом ладана и воском свечей, храм, паперть которого разворочена ломами и кирками, а теперь заросла травой, до времени противился страстям, пока зло не взяло свое. Теперь храм служит складом для пекарни, прилепившейся сбоку к его ребру, а еще раньше его использовали для хранения сельхозпродуктов.
Храм посвящен был Святой Троице, был и придел Святителя Николая. Колокольню и придел сломали еще в тридцатые годы. На их месте, среди каменных глыб с торчащей арматурой, растет бурьян и пасутся козы. Храм простоял более двухсот лет. Много гроз пронеслось над ним. Рядом с храмом – кладбище, где лежат те, кто когда-то строил эту церковь, молился в ней, крестился, венчался, кого в конце жизни и отпевали. От колыбели до гроба вся жизнь крестьянина проходила в нем. Здесь спят военные поселенцы Смоленщины, по приказу Грозного царя Ивана переселившиеся с семьями в эти камские края. Спят непробудным сном до Страшного Суда Христова и мои предки. Благодать Святого Духа озаряла, освящала их нелегкую крестьянскую жизнь, их труд, давала надежду на будущее. Она освящала землю, на которой с утра до позднего вечера трудился человек, удерживала его от зла и всякого греха, сохраняя русскую патриархальность.
В детстве я любил бывать здесь. Влекла меня невыразимая внутренняя тяга, предощущение благодати. Любил смотреть с горы, на которой стоял этот храм, как догорали зори над селом, раскинувшимся у ее подножия. Внизу протекала речка Шешма. Для меня все здесь было свято. Рассказывали, что один крестьянин носил кирпич от разрушенной колокольни к своей печи. Заболел гангреной ноги и умер, успев раскаяться. Рассказывали еще, что после закрытия храма один мальчик написал его с натуры масляными красками на куске фанеры. Эта небольшая картина оказалась у нас в доме и висела на стене в горнице у самой божницы, возбуждая мое детское воображение.
Говорили также, что никто из сельских мужиков долго не отваживался подняться на купол, чтобы снять крест. Только одного безбожника нашли, согласившегося сделать это. Вскоре постигла его печальная участь на виду у всех односельчан. И это укрепило веру во многих.
Чтобы разрушить высокую колокольню, подбили ее углы, поставили деревянные подпорки, облили их керосином и подожгли. Подпорки сгорели, и колокольня упала.
Мать говорила, что последним священником перед закрытием храма был отец Владимир Рудольский, впоследствии много лег проведший в ссылке. Батюшка был духоносный, имел хорошее образование, а здоровья был некрепкого. Вместе со всеми он принял тяжелый крест испытаний. Однажды, накануне праздника Пасхи, отец Владимир увидел замок на дверях церкви. Батюшка пошел в сельсовет и попросил открыть храм хотя бы на Пасху.
– А потом, – говорит, – расстреляйте меня или, что хотите, сделайте со мной.
– Мы тебя расстреливать не будем, но и в храме служить не дадим, – ответили ему.
Но отслужить Пасху все-таки дали: боялись возмущения народа, очень набожное было село. Во время крестного хода, идя от новой слободской церкви в гору, батюшка и многие прихожане увидели в небе над храмом Царицу Небесную, Которая, держа в руках огненную метлу, повела ею в воздухе, и на землю, извиваясь, упал огненный змей. После этого чуда отца Владимира забрали, храм закрыли, иконы и утварь сожгли. Во время Отечественной войны и после нее заведовал разместившимся в храме складом мой покойный дед Матфей, а моя тетка Мария работала сторожем. Помощником у нее был Иван, инвалид войны, с одной рукой и одной ногой. Их небольшая сторожка стояла возле храма. В то время народ бедствовал и голодал, а здесь, за ветхой стеной, находились продукты и добро. Но однажды Марии стало страшно. «Ну, кого мне дали, – думала она, – что сделает этот Иван, если воры придут? Убьют нас обоих». И стала молиться Богу, чтобы его убрали из сторожки. И вот в тонком сне предстал пред нею старец, в котором она угадала Святителя Николая, и сказал ей: «Не суди Ивана, не вы с ним охраняете храм, а я». И часто видела Мария свечу на стене храма, горевшую всю ночь. Она стояла в том месте, где с внутренней стороны сохранился образ Спасителя, единственный оставшийся целым. Прошло много лет. Мария давно уже не работает, ослепла и еле передвигается, но помнит это чудо до сих пор.
Храм стоит на горе, как маяк в бушующем море. Он зовет сердца людей к себе, напоминая о Боге, и Святитель Николай охраняет его и теперь.
